Каждый всадник имел боевого коня, те, что побогаче двоих, кроме того от двух до трех заводных лошадей приводили для самого перехода и перемещения обоза с провизией и обслугой. Одеты воины тоже были разномастно. Вычурные открытые шлемы со стрелкой, защищавшей переносицу у одних, маски полушлемы у других. Кто-то мог похвастаться кольчугой, иные кольчужной бронёй двойного плетения, а кто-то довольствовался кожаными куртками с пришитыми поверх металлическими бляшками. Каждый всадник вооружался длинным копьём и мечом. У иных к седлу дополнительно крепились топоры или булавы, луки и даже метательные дротики. Едиными в этом пёстром воинстве были только щиты — ромбовидные деревянные с изображением могучего дерева, раскинувшегося над озером.

Обслугу обоза составляли крестьяне, которых, конечно же, никто не собирался вооружать. Казимира это поначалу расстроило. А ну как нападут и на нас? Что тогда делать? Он обратился с подобным вопросом к воеводе, на что Ратибор лишь рассмеялся.

— Никто вас не тронет, — тот лишь отмахивался. — Дались вы кому-то! Скажешь тоже. Резать крестьян… Что за вздор? А пахать-то, кто будет? Кто провизию для войска, да кнеса соберёт? Заруби себе на носу, мудрый ты наш ведун, селянин — это и есть самое ценное сокровище любого кнеса, потому, как стоит он дороже и злата, и пушнины. Без крестьянина ничего делаться не будет! Урожай без него не народится, а опосля не соберётся, руда не добудется, а опосля не переплавится. Поэтому вас вооружать никто не станет — толку от толпы с вилами и топорами никакого, драться вас не обучали, а пораниться коли в пекло полезете уж это вы завсегда.

— А ежели нас неприятель захватит? — не унимался ведун.

— Значит у тебя будет новый кнес, — и глазом не моргнув, заявил Ратибор.

За городскими стенами творилось такое, что Казимир и представить себе не мог. Если раньше он считал огромной толпой обычную деревенскую ярмарку, то какого же было его удивление, когда он увидал десятки повозок с овсом, сотни костров, горящих между палатками и шатрами, снующих повсюду людей, катящих, несущих и волокущих многочисленные припасы и снедь. Одни разгружали привезённое, другие напротив загружали, третьи крепили к телегам разобранные камнемётные пращи, вертлюги от осадных самострелов, укладывали длиннющие лестницы, а также окованные сталью брёвна таранов.

Всего под своей рукой кнес Велерад собрал четыре сотни всадников собственной дружины, ещё двести человек степной конницы привёл с собой печенежский друг кнеса — могучий Карама. Казимир раньше никогда не видел печенегов, только слышал о них, и рассказы те никогда не бывали добрыми. В его представлении они слыли кровожадными воинами с востока, увешанные черепами убитых врагов — дикие, злые и беспощадные. Какого же было его удивление, когда ведун увидел… простых людей, таких же как он сам.

Их открытые шлемы венчали шишаки с конскими хвостами, вооружались печенеги длинными копьями и прямыми мечами, круглые обтянутые кожей щиты с изображением трех перекрещенных стрел висели на крупах коней, короткие луки в седельных сумках, стёганные кожаные курки на теле, но главное лица… Они вовсе не походили на половцев или хазар. Ведун мог бы поклясться, что, если бы ему не сказали, он ни в жисть не догадался, кто перед ним.

— Здорово, озеричи, — весело крикнул богатырь с серыми глазами.

Его обветренные щёки и лоб имели медный загар, над верхней губой росли реденькие усы, а через правую бровь пролегал застарелый шрам.

— Привет и тебе, Карама! — зычно отвечал кнес, оборачиваясь.

Велерад целыми днями занимался смотром и муштрой своего воинства, в числе прочего пресекая попытки бойцов подгулять и добыть медовухи, а потому тотчас появился в рядах ратников, едва прошла молва о том, что прибыли печенеги. Богатырь спешился, и они обнялись как братья, хлопая друг друга по спинам.

— Ну ты и раздобрел, — весело заметил Велерад. — Конь-то ещё держит?

— У меня много коней, — в тон ему ответствовал Карама. — Если один упадёт, не беда! — И они оба расхохотались.

— А где же Талмат? — спросил кнес, глянув за спину Карама. — Как всегда отстал из-за того, что не мог решить, какую девку сегодня осчастливить?

Лицо могучего воителя помрачнело, словно его по щеке ударили, губы поджались.

— Убили Талмата, — коротко бросил он. — Изу-бей зарезал.

Велерад осёкся, улыбка тотчас сошла с его светлого лица.

— Моё сердце скорбит с твоим, — тихо проговорил кнес. — А я ведь ему уже и невесту присмотрел подстать…

— Наглую и норовистую? — невесело улыбнувшись спросил Карама.

— Почти… — кивнул кнес. — Отдохни с дороги, — сказал он, опустив другу руку на плечо. — Останься сегодня в моём доме. Там и поговорим, — добавил Велерад.

— А кем был этот Талмат? — спросил Казимир у хлопочущего подле него старика, местного ведуна по имени Белун.

Тот скривился, он явно не хотел отвечать. Ещё с их первой встречи старый ведун невзлюбил молодого конкурента. И хоть Казимир ни коем образом не старался залезать в чужую вотчину, в поход кнес определил именно его. Белуна от этого известия, чуть удар не хватил. Невзирая на предстоящие трудности пути, он страсть, как хотел пойти с войском.

— Добычу он любит, — украдкой пояснил ведуну один из дворовых мальчишек, что были в услужении при палатах кнеса. — Говорят, дважды ходил к «Горам» ещё при батьке нашего Велерада, каждый раз возвращался весь в мехах, да злате.

— Так зачем же ему опять идти, ежели уже всё есть? — опешил простосердечный Казимир.

Мальчишка покосился на него, глядя, как на дурачка, и не нашёлся, что ответить, наверное, подумав, что тот шутит.

Ещё Казимир слыхал, что склочный старик пытался отговорить кнеса брать молодого «криволапого лопуха» вместо себя, но тот даже обсуждать это не стал, оставив Белуна при городе. Когда дело дошло до подготовки и сборов, Казимир, пускай и нехотя, но вынуждено пришел к старому ведуну за помощью. Целебные травы, коренья, припарки, грибы — для огромного войска нужна была целая прорва запасов, кои заготавливали городские собиратели. Всё это добро хранилось в амбаре Белуна. Когда явился «презренный шлында», старик бы рад послать его куда подальше, но опытный Ратибор заранее предупредил Казимира, как правильно вести разговор.