Мелюзина поцеловала его в лоб.

— Нет. Потому что я любила тебя. И потому что только как раб ты будешь жить. Все остальные дороги вели к смерти.

— Я уже умираю, дитя мое.

— Нет. Ты только уснешь, отец. А когда проснешься, все будет так, как ты помнишь. И твоя работа начнется заново.

— Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, Мелюзина. — Он закашлялся. Оба сердца стучали натужно и неровно, борясь с тяжестью надвигающейся смерти. Хирургеон выл, как разъяренная кошка, вводя всевозможные вытяжки и растворы в слабеющий организм. Тело пронзил электрический разряд — одно сердце остановилось, и доспехи автоматически попытались перезапустить его.

Все вокруг окрасилось по краям красным. Скоро станет черным. На этот раз после не будет ничего. Никаких тягучих падений сквозь призраки прошлого, никаких блужданий по коридорам собственной души, пока разум приспосабливается к новому телу.

На этот раз это будет конец. Настоящий конец. И он радовался этому.

«А теперь?»

Фабий помертвел. Из дыма выскользнули тихие переливы смеха. За ними последовали темные силуэты. Мелюзина встала. Фабий попытался заговорить, но сил не осталось. Он был пленником в своем собственном рассыпающемся теле.

«Мы исполнили свою часть уговора, милый Фабий.

Теперь пришло время тебе исполнить свою».

Олеандр полз по остаткам зала стратегиума, волоча за собой бесполезные ноги. Ему удалось сорвать с головы шлем ценой большей части лица и скальпа, но это стоило того, чтобы хотя бы просто вздохнуть свободно.

Он услышал звон колокольчиков и поднял голову. Сверху на него смотрела Ходящая-по-покрову.

— Ты сумел добраться до конца. Поздравляю.

Олеандр перекатился на спину. Нервы в позвоночнике восстанавливались, но медленно. Слишком медленно, чтобы это хоть как-то помогло. Он с трудом принял сидячее положение.

— Полагаю, ты пришла, чтобы убить меня.

— Если ты хочешь.

Он втянул воздух, когда внутри что-то сдвинулось. Откинулся назад, стараясь не обращать внимания на ощущение, расползающееся по измученному телу.

— Пожалуй, хочу, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Пожалуй, с меня хватит твоих историй.

Ходящая-по-покрову легко спрыгнула вниз и подошла.

— Другие бы сказали, что такого милосердия ты не заслуживаешь.

— И ты одна из них?

Силандри склонила голову набок.

— Иногда. История — это не что-то вот такое или этакое. — Она присела на корточки и стала смотреть, как он корчится в конвульсиях. — Чем кончится — непонятно, пока не перевернута последняя страница. А порой непонятно и тогда. Возможно, мы переоцениваем свой талант, и наши истории — всего лишь скучные обороты изношенного колеса.

Олеандр застонал. Откашлялся чем-то влажным и желтым и почувствовал, как сжались сердца. Интересно, где сейчас Мелюзина и где Фабий? Хотелось надеяться, что они сбежали.

— А может быть, и нет никакой истории, никакого грандиозного сюжета, и все это — лишь фарс для развлечения Смеющегося бога в его последние деньки, — продолжала Силандри. — Может быть, ниточки, за которые мы дергаем, привязаны только к нам самим, а мы убедили друг друга, что в нашем безумии есть некий смысл. Невозможно понять, потому что последняя страница еще не перевернута. Последняя строчка еще не спета. Последний занавес еще не опустился.

— Это… это очень м-многословный способ сказать, что ты блуждаешь в тех же потемках, что и все мы, — сказал Олеандр, ложась на спину.

— Да. С другой стороны, возможно, я уже видела конец. И все это просто для того, чтобы убедиться, что конец наступит своевременно — или не наступит вообще.

— Ис-стории, — пробормотал Олеандр и рассмеялся. — Проклятые истории.

— В конце концов, истории — это все, что у нас есть. Те, что мы рассказываем себе, и те, что мы рассказываем другим. — Силандри подняла посох. — Прощай, Олеандр.

Она ударила его окованным концом посоха по голове.

Олеандр перехватил оружие, не дав ударить, удерживая на расстоянии из последних сил.

— З-зачем? — спросил он, с трудом выговаривая слова. — З-зачем все это? Только скажи мне. Почему он? Почему я?

— Потому что все мы должны сыграть свою роль в Великой шутке. Одни раньше, другие позже. — Силандри осторожно высвободила посох из его слабеющей хватки и снова подняла. — А теперь спи, Солнечный Граф. Твоя история подошла к концу.

Олеандр так и не почувствовал удара. Но унес с собой во тьму последние слова Ходящей-по-покрову и удивился им.

— А вот его история только начинается.