— Да, — сдавленно произнесла я.

— Что ты там про четвереньки говорила… — произнёс он, обходя меня вокруг, продолжая удерживать руки.

Заход пениса был аналогичен пируэту поступков: мягкая поступь сменилась алчным актом воздействия с мгновенной скоростью перехода. Руки вскоре он мои отпустил, и они безвольно упали, затёкшие и ноющие. Но вместо них он ухватил мои волосы прямо у корней, утягивая их на себя, отчего голова запрокинулась назад. Член его ходил и ходил, раздирая слаженностью прохода от самого начала до самого конца. Кончил он мне в рот, когда в самый последний момент, дёрнул меня назад и в два захода прочертил пенисом по языку, распахнутого во вдохе восклицания рта. Для острастки Хейз, прежде чем отойти от меня, существенно толкнул ногой вбок, чтоб я распласталась на полу. Мне показалось, что я приняла какую-то несуразную позу, из которой смогу выбраться только, если как следует постараюсь.

Хейз скрылся из вида, по всей видимости, отправился в душ. Я лежала и не хотелось ни вставать, ни ходить, ни двигаться. Даже на дыхание не было сил. Мне хотелось какого-то энергетического источника, что подпитал бы упавшее состояние духа.

В процессе работы нередко случалось, что ты работаешь на износ, из последних возможностей, но ничего общего с настоящим надрывом усилий, чтоб из-за дня в день проживать и быть — всё это не имело сейчас ничего общего. Я чувствовала, что надсаживаю собственный организм в неестественных стараниях, в немыслимых ситуациях, что укладывались в голове, только если ты с ними смиряешься, но и на смирение уходят сверхчеловеческие возможности.

Я лежала, безвольно ожидая дальнейшей участи. И вот ведь, странное дело, я лежала на твёрдом полу, без сил, в некомфортной обстановке, но тело, повинуясь то ли инстинктам, то ли годам практики, уволакивало в сон всё больше. Я хотела было всё-таки собраться и встать, чтоб перелечь на кровать, а потом подумала, какая к чёрту разница, где я проведу несколько часов сна, если сон этот будет в обществе ненавистного до нервного тика человека.

Из провала темноты меня вывело прикосновение и движение тела по какой-то нераспознанной с первого раза траектории. Я приоткрыла глаза — Хейз был виновником моего очередного, нежеланного раньше времени пробуждения. Он поднял меня с пола и переложил на кровать. Сделано это было мягко и бережно. Едва голова коснулась подушки, я вновь начала засыпать.

Хейз прижался ко мне всем телом на мгновение, его рука погладила область между ног.

— В следующий раз не стоит скрывать, что вожделеешь меня, — проговорил он возле моего уха. — Не забывай, от твоего поведения зависит твоё дальнейшее будущее.

Он, не дожидаясь ответа, отстранился, давая, наконец-то, возможность уснуть по давно заведённому правилу.

Проснулась я от шума за дверью. Меня посетило чувство дежавю от мужского и женского голосов, что в очередной раз пререкались между собой. Да сколько ж у него баб, что идут и идут, словно им тут мёдом намазано?!

— Не надо мне эту хуйню в уши заливать! Ты свою часть отработала и точка! А свои чувства засунь себе в задницу и похорони там!

Послышались женский плач и истерика. Голос Хейза вновь вещал:

— Прекрати свои вопли! Иначе я заткну тебя кое-чем похлеще, чем мой член!

Женское рыдание стало громче, но лишь на мгновение, после которого тут же резко стихло. Кому-то явно заткнули рот.

Я села на кровать и начала тереть глаза. По всей видимости, по времени уже день. Я встала с кровати. Голова закружилась и тело повело в сторону, как при опьянении. Я остановилась, а потом не спеша села обратно на постель. Нелегко переносить постоянное напряжение от происходящих с тобой событий. Я посидела ещё немного, а потом, убедившись, что всё нормализовалось, направилась в ванную комнату.

Я лежала в горячей в воде и старалась расслабиться и не о чем ни думать, когда в помещение вошёл Хейз.

Он без приветствия произнёс грубоватым голосом:

— Одевайся и иди есть. У меня много дел на сегодня.

— Хорошо, — проговорила я, взглянув на его лицо и начав подниматься.

От смены положений тела на мгновение потемнело перед зрачками. И я ненароком выпустила бортик ванны из руки, поднеся её к глазам. Но не рассчитала, что эта часть тела придавала мне устойчивость. Словно толкнув саму себя на эту сторону, тело сорвалось в падении и я, стукнувшись головой, с громким всплеском ушла под воду. Неожиданность от потери равновесия, по какому-то заведённому правилу отозвалось в организме резким вдохом, который пришёлся на момент соприкосновения с поверхностью воды, попавшей тут же в нос. Я забарахталась, выводя себя из плена жидкой среды. Две сильные руки тут же выдернули из ванны наружу, ставя на твёрдый пол. Я, откашливаясь, припала Хейзу на грудь, ухватив его за плечи, как самую устойчивую опору рядом.

— Ты всегда такая бедовая или это только мне так повезло? — спросил он, но вполне по-доброму.

Его выглаженная сорочка и брюки — всё были влажное от соприкосновения с моим мокрым телом.

— Извини, — сдавленно произнесла я, отстраняясь, понимая, что это действие уже вряд ли спасёт его внешний вид.

Хейз же продолжал меня держать двумя руками. Я дотронулась до того места, где ударилась головой — шишка будь здоров.

— Ты в порядке? Может, я снова вызову врача?

Я не знала, что сказать и промолчала.

— Ты услышала то, что я спросил или нет? — на тон выше произнёс он.

— Да. Я просто туго соображаю.

— По тебе видно, что отсталость налицо.

— Отчего?

— Что отчего?

— Отсталость отчего?

— Дура ты — вот чего. Что за идиотское поведение — всё время вляпываться во что ни попадя?!

— Это ты так на меня влияешь. С кем поведёшься, как говорится.

Он сжал меня до боли пальцами, встряхивая за плечи, и жёстким тоном выпалил:

— Поговори у меня ещё тут, сука! На коленях передо мной ползать будешь.