— Действительно, бусинки, — вдруг произнёс он, словно удивляясь сам себе.

— Как он с ними играл? — спросил он через некоторое время.

Я смотрела на лицо Хейза.

— Ему нравилось втирать головку пениса в них.

Хейз вновь приласкал соски, но уже сильнее, следом за этим он подхватили меня на руки и отнёс в спальню, уложив на свободную половину кровати.

— Спи, — произнёс он, накрыв одеялом и направляясь за дверь.

Я лежала поверженная оцепенением слабости. Девушка рядом, крепко спала, тело её время от времени подрагивало, словно остатки цепной реакции неясного приступа не давали покоя. Я прикрыла глаза, пытаясь вызвать нужное состояние, чтоб уснуть. Сонливость мягко накатывала дремой — сладостный момент на границе двух состояний.

Всегда знала, что я конченая эгоистка, потому что следующие действия были продиктованы не чем иным, как желанием оказаться в более комфортных условиях. Крепко уснуть я никак не могла — девчонка начала жутко раздражать своим поведением. Находясь в лапах сна, она тем не менее вела себя, как в лихорадке: тело мелко подрагивало, и при этом она часто и судорожно дышала. Всё поведение девушки сквозь забытьё свидетельствовало о желании действий: двигаться и бежать, только чтоб не оставаться в одном положении несколько часов кряду. Я осторожно проверила пульс — сбитый и нервный. Проверила губами лоб — прохладный, но в испарине пота. После чего, полежав немного и разглядывая её в темноте, я решилась на кардинальные меры.

Больше всего поразило, когда я её увидела, уже уложенную на постель и под действием лекарств, это то, насколько близко тело девушки было к тому состоянию, с которым чаще всего приходилось иметь дело, а точнее — пустозвонная оболочка. Душа, словно разбитая на мелкие осколки и размазанная по всей поверхности, присутствовала в теле постольку-поскольку, практически едва держась за физическое состояние. Что могло довести до такого состояния, я сказать не могла, но это явно из разряда потерь, боли и страдания.

Поэтому мне практически ничего не мешало поприсутствовать в её теле, так сказать, для взгляда изнутри. Объёмы пустоты были колоссальные. Не удивительно, что девчонку так колбасило. Душа, по сути, не могла полностью заполнить всё пространство внутренних резервов. Отсутствие ощущений крепких, надёжных стен вокруг и осознание собственных величин от ненаполненности пространства, разбалансировали и так хрупкие остатки личности.

Я с каким-то ожесточённым желанием, наконец-то ощутить покой, нормально уснуть и выспаться, загнала душу в угол и зажала там её в тисках, придавая какую-никакую, а видимость крепостных стен, в окружении которых существует мир и покой. Это как с младенцами, когда ограничение и ощущение тесного присутствия играет только на руку, словно вызывает из небытия прошлые воспоминание об утробе матери. Девчонка через минут десять затихла и задышала ровнее. На сколько часов хватит такого вмешательства сказать было трудно, но спокойно поспать я уж точно смогу. Что-то подсказывало, что при необходимости, я проверну это повторно без всякого зазрения совести.

Проснулась я свежей и отдохнувшей. Взглянув на соседку, что спала сладко и крепко, я направилась в ванную комнату. После всех привычных для утра процедур я оделась и вышла из комнаты. Ужасно хотелось есть. Хейз сидел за столом и просматривал кипу документов, одновременно разговаривая с кем-то по телефону. Я села на диван, ожидая, когда он закончит.

— Что Хлоя? — тут же спросил он, увидев меня.

— Спит ещё.

Он ещё несколько минут говорил, после чего отключил вызов.

— Закажи мне поесть, — тут же произнесла я, пока он не выпустил телефон из рук.

Он так и сделал.

— Ночью всё было нормально? — вглядываясь в меня, спросил Хейз.

— Да. Лучшей соседки и представить было нельзя, — проговорила я без всякой задней мысли.

Хейз посмотрел недоверчиво.

— Через пару дней мне нужно будет отвезти её в клинику. Ты поедешь с нами.

— Хорошо.

— Ты ничего не имеешь против?

— Нет. Может это единственная твоя девица, которая не попытается выцарапать мне глаза или подсадить на наркоту, — заявила я глубокомысленно.

— Хорошо, что ты смотришь на эту ситуацию с юмором, — хмуро произнёс он. — Тебе легче будет приспособиться.

Я ничего не ответила, беря в руки конспект, который время от времени всё же начинала дочитывать.

— О чём они?

— Кто?

— Твои записи.

— О межличностном взаимоотношении душ в одном теле.

— И зачем ты это изучаешь?

— Хочу попытать счастье на новой стезе.

— И?

— Боюсь мои провальные дела будут повторяться, придётся переквалифицироваться в кого-то другого, например, в сопровождающего. Оплата меньше, но зато ни столь изнашивающая работа, что грозит из-за срыва дел.

— Уверена, что получится?

— Да. По этому предмету у меня были неплохие оценки, нужно только пройти квалификационный экзамен. Думаю, генеральный не откажет мне в этом.

— Почему его имя в твоём телефоне «Монарх»? Ты питаешь к нему какие-то особые чувства?

— Это из-за его отношения.

— Он диктует тебе свои правила?

— Он устанавливает их.

— Ты к нему неровно дышишь? Сколько ему лет?

— Сколько лет ему в действительности я не знаю, а выглядит он лет на тридцать пять.