— Но ведь не выбрала, — шевельнул бровью тот.

Не обращая внимания на мое возмущение, этот Альфред кивнул в сторону двери, и Эрик вынужден был выйти. Дверь притворялась за ними двумя, когда я услышала:

— Разумеется, ни о какой свадьбе и речи быть не может.

Схватив с софы подушку-думку я запустила ее в щель.

— ... ради вашего же блага, — со смехом закончил мой мерзостный родственник, и дверь закрылась.

Меня разбудил громкий стук в дверь. Перед тем, как смыть пыль, переодеться в сорочку и лечь в кровать, я заперла дверь спальни на засов, потому что не желала никого видеть. Я сделала свое дело, какого стрикса от меня еще хотят?

На дверью оказалась незнакомая горничная с тележкой, на которой стояла тарелка, накрытая крышкой, чайничек и чашка. Опустив глаза вниз она попросила прощения, что разбудила меня так рано, но Его Высочество приказал привести меня в порядок перед возвращением в Большой дворец. Рано? Я отодвинула штору. Рассветное солнце смотрело в окно.

Внутри разлилась противная слабость. Спать я легла до ужина, и судя по всему, проспала больше половины суток. Вчера я съела несколько ломтей хлеба и выпила бокал вина. Неплохая диета, но не сегодня.

Хотелось снова влезть в мундир, но меня остановило, что он был невозможно пыльным и местами с грязными разводами. Пришлось надеть платье из тех, что хранилось в Белом дворце. Через полчаса я спустилась вниз.

— Избежать боя не удалось, — сообщил мне мрачный Альфред. — Есть с дюжину убитых. Офицеры Эгберта арестованы, дворец уже очистили. Отец жив, его нашли в казематах под дворцом. Там же сидел капитан охраны и караульные — их попросту усыпили.

Я перевела дух. Все-таки как бы я ни относилась к папеньке, смерти от руки сына он не заслужил.

— Значит, все закончилось? Отец возвращается на трон?

Альфред развел руками.

— Сидя в каземате, он подписал отречение по всей форме. Его подняли в полночь с постели и кинули в камеру. К утру он сломался. Ты же помнишь, как он психовал, стоило ему спуститься вниз. — Невесело усмехнувшись, он уточнил: — Отец потерял корону, встретив рассвет под землей, именно потому, что после того предсказания опасался подземелий.

— О...

— Так что, я принимаю корону, отец остается герцогом.

Может, это и к лучшему.

— Что с остальными во дворце, с теми, кто оставался на нашей стороне?

— Твой Прастон с верными остатками гарнизона занял ту часть подземелья, где королевская сокровищница с хранилищем артефактов, и продержался до нашего прихода. Магов заговорщики использовать побоялись, там все-таки охранные заклинания и артефакты, а обычных вояк Прастон с командой избил и выкинул. Никто не ранен, но у каждого, кто туда сунулся, сотрясение мозга, сломанные ребра, рука или нога. То, что Эгберт не добрался до сокровищницы, очень сильно сыграло нам на руку. Довольно много сомневающихся перешли бы на сторону заговорщиков, если бы им предложили изрядный куш, а про артефакты и говорить не приходится — успели бы растащить половину. Думаю повысить Прастона сразу до капитана.

— Ни в коем случае. Где ты еще такого учителя для молодняка найдешь? Дай ему капитанское жалование и оставь сержантом, иначе он мне всю душу проноет. Что с Эгбертом?

— Эгберт — идиот.

— Скажи мне что-нибудь новое.

— Я и говорю. Эгберт — идиот. Он попытался принять яд, но не рассчитал дозу, и теперь пускает слюни, улыбается и издает нечленораздельные звуки.

Стрикс. Эгберт — идиот.

В кавалькаде, которая отъезжала от Белого дворца, я заметила Эрика, но приблизиться ко мне ему не дали.

Меня посадили в карету к Миринде и детям. Жена Альфреда была бледна, но держалась неплохо. Жутко представить, какой страх за жизни детей она вытерпела в эти сутки.

Высунувшись из окна я разглядывала разоренные лужайки с остатками лагеря. Здесь Второй полк оставался на ночь, чтобы охранять Белый дворец. Слухи разлетаются со скоростью пожара, и про застолье под навесом наверняка уже знает последний сержант в обозе. Могу поспорить на серебряную шпильку, что полночи судачили про принцессу с бокалом вина, которая угрожала дуэлью полковнику. Только этим я могу объяснить, что отдавая честь королевской процессии солдаты смотрели больше на меня, чем на Альфреда. Братец, который ехал верхом рядом с нами, тоже это заметил, и я поймала его полный ревности взгляд. Скверно.

* * *

— Где моя камеристка и горничные? Энни, Агни и Дагни? — наседала я на трясущегося распорядителя.

— Ва... ваше Высочество, я не знаю. То есть, знаю.

— Яснее!

— Ваша бывшая камеристка Энни весной вышла замуж. Его Высочество Эгберт посылал людей отыскать Агни и Дагни, но их не нашли.

— Они живы?!

— Ваше Высочество! — взмолился тот.

— Живы они, Ваше Высочество, живы! — откликнулась пробегавшая мимо горничная. — Они в холодном погребе прятались, за сырами лежали. Сейчас их в кухне горячим молоком с медом отпаивают. Прикажете прислать к вам?