— Что-о-о? Папенька, я весталка-ученица, если вы не забыли! Не будь этого бунта, я бы уже посвятила себя богине! Я собираюсь назад!

— Предлагаешь разместить вокруг обители гарнизон для охраны? — скептически спросил Альфред.

— Я выберу другую обитель, и никто не будет знать!

— О Гипатии тоже никто не знал.

— Построй мне башню в западной части сада, туда редко ходят. Или сделай пристройку ко дворцу, небольшую, по комнате на этаже. Я буду жить, будто в обители, носить одежды весталки и появляться на людях только по большим праздникам.

Альфред покачал головой:

— Твое положение незамужней женщины все равно попытаются использовать. К тому же, нам нужно укреплять власть и связь с Эдачией.

— Ты не посмеешь меня продать, — прошипела я, вскакивая на ноги. — Кого бы ты ни выбрал, можешь сообщить женишку, что я приложу все усилия, чтобы стать вдовой.

— Даже если его смерть разорвет союз с Эдачией, чем непременно воспользуются галнийцы, которые сейчас разочарованы, что заговор не удался? И начнется война? Пойми, сестричка, нам нужно отблагодарить эдачийцев за помощь и убедить их, что у нас нет и тени мысли разорвать наши договоренности. Все же заговор показал, что в Ангории довольно много желающих помахать саблями в сторону соседа. Что лучше докажет наши мирные намерения, чем член монаршей семьи Ангории при Эдачийском дворе?

Альфред не шутил. Я глянула на папеньку — он был доволен. Его приказы, наказания, крики и оскорбления не действовали те два года, что он пытался выдать меня замуж. Альфред, действительно, будет лучшим правителем — он нашел беспроигрышный ход.

Я чувствовала, как кровь отлила у меня от лица, а губы едва слушаются, когда задала главный вопрос:

— Кто он? Кому вы поднесете благодарность? Король Эдачии женат, его сын тоже.

Мне очень не понравилась улыбка Альфреда.

— Переговоры еще не закончены. Не волнуйся, у тебя будет высокий титул. — Альфред понял, что я готова запихать ему этот титул в то место, откуда у сатиров хвост растет, и не стал расписывать мое прекрасное будущее.

Я стояла, сжав кулаки. Впервые я чувствовала себя такой беспомощной. Даже за столом у Грастона, сунув голову в пасть льву, я знала, что у меня еще есть ходы. Теперь было страшнее.

Альфред, будто ничего не заметив, продолжал:

— Я был добр, когда дал тебе возможность целоваться с твоим шпионом в ночном саду. Разумеется, за вами приглядывали, чтобы ни он, ни ты не переступили черты, но завтра вон Краальд уедет. А тебе стоит вспомнить дворцовый этикет. В Эдачии ты не станешь врываться к монарху без дозволения, — он усмехнулся, — равно как и бегать по дворцу в обтягивающих штанах, и заниматься прочими непотребствами в казармах.

Я глухо зарычала. Шерсть химеры ему в глотку, он дразнит меня, представляя мои занятия чем-то совершенно бесчестным, будто я девка, которая ходит ублажать солдат! Ждет, что я сорвусь? Я шумно втянула воздух и выдохнула. Пусть ждет.

Альфред с интересом смотрел на меня, но, наверное, и правда не дождался, потому что продолжил:

— И еще, сестричка, учти, бежать бесполезно, тебя не выпустят за ограду до свадьбы. Вокруг дворца сейчас множество невидимой охраны. Разумеется, не только для того, чтобы ловить беглых принцесс, но и такое задание им тоже дали. Помаши своему шпиону и готовься к свадьбе.

Слезы брызнули из глаз, и я бросилась вон.

Остаток вечера я помню плохо. Я рыдала. Я глотала воду, икая и кашляя. Агни, презрев все правила, обнимала меня за плечи, а Дагни пыталась напоить успокоительным. Меня с детства готовили к династическому браку, но я так и не смогла с этим смириться.

Может быть, учеба на "достойную принцессу" пошла бы впрок, если бы мы не проникли в тот отдел библиотеки, куда юных девиц не пускали. Но я не жалела. Нет, речь шла не о тех манускриптах с картинками, которые и замужним дамам редко показывают, а от невинных девиц берегут за семью замками.

В королевской библиотеке на отдельной полке стояли романы, которые признаны развращающими ум благородных дев и превращающими мужчин в мягкотелых, покорных женскому полу существ. В этих романах женщин не просто любили и оберегали, а еще и — страшно сказать! — уважали. Эти книги давно под запретом.

Романы принадлежали перу четверых женщин, живших сто лет назад. Уже в библиотеке обители я нашла их биографии. Одна ушла сестрой в обитель Великой Гипатии, ту самую. Другая умерла в двадцать пять лет, но третья и четвертая благополучно вышли замуж и обзавелись детьми, при этом продолжая публиковать книги. Считайте мой ум развращенным, но на меньшее я не согласна!

Да о чем говорить, если сама Гипатия стала известнейшим ученым своего времени, что не помешало ей выйти замуж за философа и вырастить четверых детей, двое из которых пошли по ее стопам. Уже в глубокой старости она дописала пятый том своих трудов, который посвятила мужу: "Моему супругу и лучшему другу, который безмерно поддерживал меня все эти годы". Я до слез завидовала Великой смертной. Как жаль, что я родилась не в те благословенные времена, когда уважение к женщинам не было чем-то странным и непристойным.