Шрифт:
Я очень устала всю жизнь вытаскивать ее из грязи, отдавать ей последние деньги и вместо благодарности получать удары в спину.
Вот и сейчас с каждой секундой проведенной в обществе сестры, я все больше и больше разочаровываюсь в ней, но одно понимаю совершенно точно: если брошу ее беременной, то не прощу этого себе до конца жизни.
— Тебе и твоему ребенку помогу, чем смогу, — нехотя говорю я. — По крайней мере, одеждой, детской мебелью и игрушками точно обеспечу на первое время.
Вижу, сестра недовольна. Еще и отворачивает лицо. Думает, я не вижу, как она закатывает глаза?
Дать бы ей пинка под зад, да совесть-предательница не позволяет мне сделать этого.
— В общем, переночуешь сегодня у меня. Направлю тебе здесь, — киваю я на небольшой кухонный диван-книжку, и включаю чайник. — А завтра дуй в свою квартиру и проси, чтобы твоя рыжая подружка освободила ее.
— Угу… — недовольно бурчит Ксюша, изучая свои ногти.
— И не смей обижаться, ясно? Я для тебя и так много всего сделала в жизни. Не была бы сестрой, так давно бы уж забыла, как тебя звать.
Как сквозь вату в ушах слышу стук. С трудом разлепляю веки, отрываю голову от подушки и, упав обратно, прижимаю пальцы к пульсирующим вискам.
«Вум, вум, вум» — словно волнами шумит в голове.
— Что это со мной?.. — шепчу я, щурясь от боли.
Делаю еще одну попытку встать, только на этот раз уже медленно. Ставлю на пол ногу, затем — вторую. Снова слышу стук в дверь, и только теперь до меня доходит.
«Это ж наверняка доктор!»
Накидываю халат, встаю с кровати и, вытянув шею, смотрю издалека на Данину кроватку.
Не шевелится, не мурлычет, как это обычно бывает по утрам, значит, спит еще.
Шаркая тапками по полу, иду мимо кухни. Дверь прикрыта, значит, и Ксюша тоже еще спит.
Приглаживаю волосы, открываю дверь и через боль в висках, приветливо улыбаюсь уже знакомому доктору.
— Доброе утро, Любовь Степановна! Проходите. — Я приглашающе киваю в квартиру и отхожу в сторонку.
— Утро? — удивленно переспрашивает она.
Стряхивает с мехового воротника снег, спускает на кончик носа запотевшие очки.
— Обед ведь уже, — смеется доктор. — Я же утром написал вам, что буду чуть позже. Вызовов очень много.
Я словно в замедленной съемке поворачиваюсь к часам, висящим на стене коридора, отрешенным взглядом смотрю, как стрелка перешагнула во второй час дня, и словно на автопилоте иду в комнату.
С колотящимся сердцем подхожу к детской кроватке, откидываю одеяло, и из моего рта вырывается испуганный протяжный стон.
Прижав трясущуюся руку к губам, я в полуобморочном состоянии прохожу мимо доктора на кухню, распахиваю туда дверь и, держась за стену, медленно оседаю на пол.
— Она его украла…
— Анна, ч-что вы сказали? — слышится за спиной голос.
— Моя сестра… Она… Она украла Даню…
Доктор поднимает меня за локоть, ведет к расправленному дивану, усаживает на него и берет со стола какую-то записку.
— Это, кажется, вам, — протягивает ее мне.
Я тру глаза, чтобы убрать из них слезы, несколько раз моргаю, но все еще мутным взглядом читаю послание сестры.
И с каждой буквой мне становится все хуже и хуже…
Глава 28
Денис
— Девушка, посторонитесь, пожалуйста. Молодой человек, пропустите, дайте пройти, в конце концов! — раздраженно говорю я, буквально расталкивая локтями людей.
Выбираюсь из здания аэропорта, бегу к нужному терминалу, прыгаю в свой джип.
— Едем домой к Ане! — велю я Роману, забывая с ним поздороваться.
Машина со свистом срывается с места, я захожу в список последних вызовов, прижимаю к уху телефон, и Аня отвечает спустя всего лишь один гудок.
— Денис, ты в Москве? — гнусавым голосом, спрашивает она.
— Я только что отъехал от аэропорта. В лучшем случае буду у тебя через час. Без меня ничего не предпринимай, слышишь?
— Хорошо. Я жду тебя, — всхлипывает она и сбрасывает вызов.
— Что-то случилось, Денис Алексеевич? — участливо спрашивает Роман.
Я не отвечаю на его вопрос. Сосредоточенно глядя в лобовое стекло, быстро стучу пальцами по подлокотнику.
Сейчас я в шаге оттого, чтобы позвонить в полицию, но снова раскладываю в голове все по полочкам, и останавливаю себя.