Ксенья все еще официально является матерью Дани.

И это очень сильно усложняет задачу…

Пока что у нее есть все права находиться рядом с собственным сыном. И, как мне сказал мой юрист, писать на нее заявление — бесполезно.

Если бы не эта тягомотина с лишением ее родительских прав, то она бы пошла по статье.

Все оказалось гораздо сложнее, чем я предполагал. У нас слишком мало доказательств, что она не участвовала в жизни сына. Да, безусловно, есть видео из ночного клуба, где она крутится на шесте, есть несколько соседей, которые могут подтвердить, что ни разу не видели Ксенью с сыном.

И все…

Аня сама же вырыла себе яму. Все эти полтора года она всячески прикрывала сестру. И когда ходила с Даней в поликлинику, врала, что его мама болеет и не смогла прийти на прием сама, и мамочкам на детской площадке рассказывала про сестру всякие байки, лишь бы выгородить ее.

А теперь попробуй докажи, что на самом деле все было совсем не так. Что она с рождения не видела сына и, соответственно, не занималась его воспитанием.

В Карельском баре, где она проработала почти год, отказываются свидетельствовать против нее. Да там вообще мутная контора. Не хотят ввязываться в судебные разбирательства, это очевидно.

В записке Ксенья написала: Аня, не делай глупостей. Ты знаешь мою способность уезжать далеко и надолго, и в этот раз меня тоже ничего не остановит.

Я позвоню тебе завтра утром и сообщу место встречи. Надеюсь, этого времени тебе будет достаточно, чтобы принять правильное решение.

 Ксенья не глупа: она не написала угроз, и в-открытую не требовала денег. Знает, что это можно будет направить против нее. Просто намекнула, что если не получит деньги, то увезет Даню далеко и надолго.

Ну, это она зря. Я ее из-под земли достану. И если с головы моего сына упадет хоть один волосок, то задушу ее собственными руками.

В руке звонит мобильник. Смотрю на экран и из последних сил сдерживаюсь от желания открыть окно и вышвырнуть телефон на МКАД.

После того, как Аня сообщила мне о случившемся, я стрелой вылетел из кабинета, в котором проходило важное совещание, так и не успев подписать контракт.

И мои несостоявшиеся партнеры из Праги теперь обрывают мой телефон звонками.

— Алло! — раздраженно отвечаю я.

— Денис Алексеевич, вы понимаете, что если сегодня не состоится сделка, то…

— Плевать на нее! — взрываюсь я. — У меня сын пропал, а вы заладили про какую-то идиотскую сделку! Нет времени ждать, значит, ищите других партнеров!

Сбросив вызов, нервным движением расстегиваю куртку, ослабляю галстук, и ловлю на себе шокированный взгляд Романа.

— Денис Алексеевич, Даня проп…

 — Не сейчас, — грубо говорю я, не желая тратить время на разговоры.

Массирую пальцами пульсирующие виски, пытаюсь составить в голове план действий.

Позвоню в бухгалтерию и велю, чтобы подготовили деньги. Потом еду к Шолохову, помечаем все купюры. Так, еще нужна прослушка.

Эта тварь хочет денег? Она их завтра получит. И следом сядет за вымогательство.

Вот и поедет далеко и надолго. Очень надолго. Я сделаю все, чтобы это свершилось.

Мои люди попробовали отследить ее по телефону — тщетно. Она выбросила мобильник в урну у Аниного подъезда. Еще выяснили, что она не регистрировалась на авиарейсы и не покупала билетов на поезд. Я отправил рассылку с ее фото во все столичные отели — нигде не заселялась. И на ее квартире, которую она сейчас сдает, их тоже нет.

По словам Ани у ее сестры в столице нет подруг, и никого из родственников у них тоже не осталось. Тогда куда она могла поехать?

Три часа назад мне прислали видео с камер наблюдения, установленных у супермаркета, расположенного неподалеку от Аниного дома. Там видно, как Ксенья направляется с Даней в сторону сквера, а дальше их след теряется.

Надуваю щеки, медленно выпускаю изо рта струю воздуха, и, закрыв глаза, провожу пальцами от переносицы до затылка.

«Ну зачем Аня впустила ее в квартиру?!» — в сотый раз задаюсь я этим вопросом.

Я понимаю, что это ее сестра, но как можно доверять ей после всего, что она сделала?

Наивность Ани не перестает поражать. Ее столько раз предавали, но она снова и снова наступает на те же грабли.

Наверное, пока они не пробьют в ее лбу дыру размером с апельсин, она так и не поймет, что нельзя быть настолько доверчивой. Даже к родственникам.

Аня с порога кидается мне на шею, и, захлебываясь слезами, твердит:

— Прости, пожалуйста, прости. Я не думала, что она на такое способна. Что она может забрать нашего сына. Я… я…