Шрифт:
II. МИСТЕР ДЖОНСОН ОТКРОВЕННИЧАЕТ В BEBE
В буфете на станции было тепло и светло; тщательно ко вытертые столики блестели; на некоторых были скатерти в белую и красную полоску, а на других скатерти в белую и синюю полоску, н на всех стояли корзинки с соленым печеньем в бумажных пакетиках. Стулья были деревянные, резные, с залоснившимися от времени, но удобными сиденьями. На стене висели часы, в глубине была оцинкованная буфетная стойка, а за окном шел снег. За столиком под часами двое носильщиков пили молодое вино.
Вошел третий носильщик и сказал, что Восточно-симплонский экспресс идет из Сен-Мориса с часовых опозданием. К столику мистера Джонсона подошла кельнерша.
– Экспресс на час опаздывает, сэр, - сказала она.
– Может быть, выпьете кофе?
– Если вас не затруднит.
– Простите?
– переспросила кельнерша.
– Хорошо, дайте мне чашку кофе.
– Пожалуйста, сэр.
Она принесла кофе из кухни, а мистер Джонсон повернулся к окну и стал смотреть, как падает снег на освещенную платформу.
– Вы говорите еще на каких-нибудь языках, кроме английского? спросил он кельнершу.
– Как же, сэр! Я говорю по-немецки, по-французски и на местных диалектах.
– Хотите что-нибудь выпить?
– Нет, что вы, сэр. Нам не разрешается пить с посетителями.
– Может быть, сигару?
– Нет, что вы. сэр.
– Ока рассмеялась.
– Я не курю, сэр.
– Я тоже, - сказал Джонсон.
– Это дурная привычка.
Кельнерша отошла от стола, а Джонсон закурил сигарету и стал пить кофе. Часы на стене показывали без четверти десять. Его часы немного спешили. Поезд должен был прийти в десять тридцать; час опоздания, - значит, он будет в одиннадцать тридцать. Джонсон подозвал кельнершу.
– Signorina!
– Что вы желаете, сэр?
– Вы бы не согласились поразвлечься со мной?
– спросил Джонсон.
Кельнерша покраснела.
– Что вы, сэр!
– Я не думал ничего дурного. Вы не составили бы мне компанию - пойти посмотреть ночное Веве? Если хотите, пригласите подругу.
– Я не могу уйти отсюда, - сказала кельнерша.
– Ведь я на службе.
– Я знаю, - сказал Джонсон.
– По, может быть, вы кого-нибудь поставите за себя? Во время Гражданской войны это часто делалось даже мобилизованными.
– Нет, нет, сэр. Я сама должна быть здесь.
– Где вы изучили английский язык?
– На курсах Берлица, сэр.
– Расскажите мне о них, - сказал Джонсон.
– там, должно быть, учились большое шалопаи? Приставали, наверно, с нежностями? Много среди них было франтов? Не приходилось ли вам встречать Скотта Фицджеральда?
– Простите?
– Я хотел бы знать, считаете ли вы студенческие годы лучшими в вашей жизни? А какую команду выставили курсы Берлица прошлой осенью?
– Вы шутите, сэр?
– Чуть-чуть, - сказал Джонсон.
– Вы славная девушка. Так не хотите со мной поразвлечься?
– Нет, нет, сэр. Что-нибудь вам еще подать, сэр?
– Да., - сказал Джонсон.
– Принесите мне, пожалуйста, карту вин.
– Сию минуту, сэр.
С карточкой в руке Джонсон направился к столу, за которым сидели носильщики. Они оглянулись на него. Все трое были пожилые люди.
– Wollen sie trinken? (1) - спросил он. Один из них кивнул головой и улыбнулся.
– Oui, monsieur (2).
– Бы говорите по-французски?
– Oui, monsieur.
– Что же мы будем пить? Connais vous des champagnes? (3)
– Non, monsieur (4).
– Faut les connaоtre (5) - заметил Джонсон.
– Fraulein!
– окликнул он кельнершу.
– Мы будем пить шампанское.
– Какое вам угодно, сэр?
– Самое лучшее, - сказал Джонсон.
– Какое тут самое лучшее? обратился он к носильщикам.
– Le meilleur? (6) - спросил тот, который заговорил первым.
– Непременно.
Носильщик вытащил из кармана золотые очки и стал смотреть карту. Он провел пальцем по четырем напечатанным на машинке строчкам с названиями и ценами.
– "Sportsman", - сказал он.
– "Sportsman" - самое лучшее.
– Согласны, господа?
– спросил Джонсон других носильщиков. Один из них кивнул в ответ. Другой сказал по-французски:
– Самому мне не приходилось пробовать, но я много слыхал про него. Вино хорошее.
– Бутылку "Sportsman", - сказал Джонсон кельнерше. Он посмотрел цену: одиннадцать швейцарских франков.
– Ну, давайте две бутылки. Ничего, если я посижу тут с вами?
– спросил он носильщика, предложившего "Sportsman".