— Он же старый, — обалдев от невероятной новости, брякнула Руана.

— Бестолочь! — дёрнула её за волосы кормилица и наставительно пояснила: — Понятно, что не за себя сватает. Куда ему? Он же ровесник вашего отца. Хотя и вдовствует пятый год. У него два сына младших неженатыми ходят.

— Какой молодец! — восхитилась Руана старым пройдохой, что служил императору одним из трёх верховных советников.

И был, по словам отца, подлинным столпом государства. Что не отменяло его поползновений в сторону усиления своего богатства и могущества.

— Он решил, что Катиалора так и не родит сына, — сообщила Руана своему отражению в стоящем на столе зеркале.

Небольшом и мутноватом — не то, что зеркала в сказочной стране из её снов: огромные, гладкие, как поверхность стоячей воды.

— Видать, решил, — неодобрительно проворчала кормилица, расчёсывая спутанную гриву любимицы. — И оно может сбыться. Твой отец и с матерью твоей детишками не разжился: еле-еле за восемь лет тебя народили. И с новой женой, вишь, дело не клеится. Хотя она много моложе. Так что Таа-Дайбер вполне может заполучить наш Лейгард для одного из сынов. Если Ати сговорят за одного из них.

— То есть, во мне старый демон преграды не видит, не чует? — медовым голоском промурлыкала Руана.

— Оно и странно, — задумчиво пробормотала Урпаха, всё водя и водя по волосам гребнем. — Тебя-то он куда отодвинет? Ты землям отца верная наследница. Если сына так и не родят.

— Может, убить задумал? — пожала плечами Руана, млея от неги, охватившей кожу головы.

— Да ну, куда там! — пренебрежительно фыркнула кормилица. — Будь ты простой девкой, тогда ему и удача в руки. Убил бы, да следы в воду. А как он убьёт таарию, чтобы не дознались? Твой ДАР остальным всю правду выложит. Дознаются, — с неколебимой уверенностью в голосе заявила она.

— Узнают, — задумчиво поддакнула Руана, пытаясь распутать нежданно свалившуюся загадку.

Может, и не убьют, но как-то иначе устранить попытаются. За такую награду, как их обширные земли, и побороться стоит, и голову заложить. А как можно её устранить? Уговорить? Запугать? Подкупить? Ну-ну.

— А то ещё замуж тебя надумают вытолкнуть, — ответила проницательная старуха на её мысли. — Думаешь, отцу по сердцу оставить Лейгард на тебя? На свиристелку непутёвую.

— Почему это я непутёвая? — возмутилась Руана.

— Панталоны обрезала? — взялась перечислять кормилица, заплетая косу. — Обрезала. Штаны мужские носишь? Носишь. Старшим перечишь?

— Да, когда я…

— Ага! — поймала воспитанницу за язык ушлая наставница.

— Я тебе не перечу, — досадливо проворчала Руана, чувствуя себя мышью, свалившейся в кувшин. — Я…

— Вот и опять перечишь, — пресекла кормилица неуместную попытку оправдаться. — Так и выходит, что у отца надежды на тебя нет.

— Замуж не пойду, — хмуро пообещала Руана всем, кто покусится на её право оставаться себе хозяйкой. — Не заставят.

— Эх, деточка, — многозначительно вздохнула кормилица, закручивая ей косу в шишак на затылке. — Ты и вполовину не знаешь, что над тобой умудрить способны. Так что не зарекайся.

На что способны таары, лишь бы урвать себе не просто пустынную землю, а отменное поместье, Руана знала. Нарочно изучила этот вопрос, вызнавая везде о подобных историях. Прослыла грязной сплетницей, однако общее представление поимела.

Её сородичи лишь с виду такие благовоспитанные да чтущие божьи заветы. На деле в недрах семей порой скрывают ужасающие секреты о нечеловеческой жестокости. А всё жадность — безотчётно скривилась она.

Возможно, и она сама ею заражена. По уму-то хозяином поместья лучше быть мужчине. Руана пыталась вникать в хозяйственные дела везде, куда допускали — и откуда гнали тоже. За шесть лет многому научилась, но и многое осознала: отец работал не меньше крестьян или мастеровых. Но попробуй, отними у неё поместье — будет драться почище ярана. Никому своего не отдаст.

Наверное.

— Всё, — пихнула её кормилица кулаком в спину. — Поднимайся и топай приветствовать гостей. Те уж в крепости.

— Уже? — оглядев своё лицо в зеркале, удивилась Руана.

— По утренним сумеркам явились, — вновь разворчалась старуха, взявшись поправлять скомканную постель воспитанницы. — Отдохнули, понятно, помылись, пригладились, да сейчас к завтраку и явятся. На невест полюбоваться.

— На невесту, — упрямо поправила она, натягивая туфли.

— А это уж как пойдёт, — не менее упрямо возразила зловредная старуха.

Руана обернулась к ней. Наткнулась на мрачный взгляд утонувших в морщинах глаз. Родных и умнющих на зависть многим. Бывшее некогда красивым лицо кормилицы и сейчас отличалось притягательностью. Руана не удивилась бы, узнай она, что у её пестуньи есть любовник. Вон и фигура у кормилицы ничуточки не расплылась: подтянутая, как у девушки.