Сейчас, оглядываясь назад, я могу назвать тот день самым счастливым в моей жизни! Я едва успел излить свои восторги в коротком видео и выложить его в блог, как медсестра Пенни дрожащим голосом позвала меня следовать за ней. Это случилось после обеда, а точнее, в 14:00.

Итак, я, как школьник у директора, сидел в кабинете главврача и чувствовал, будто совершил какую-то несусветнейшую оплошность. Такую вину я ощущал перед матерью, которая приезжала ко мне раз в неделю и рассказывала о последних новостях в городке. Другую вину, чуть меньшую, я ощущал перед теми пациентами, к которым вообще никто не приезжал. Не знаю даже, что хуже: ощущать, как ты разбиваешь сердце своим родным, или находиться в полной изоляции.

Вот мой Бог – он оставался один на рождество, в день рождения… всегда. Ни писем, ни посетителей. Кратенько расскажу о своем соседе с манией величия. Я зову его – “мой Бог”. Пенни его называла по фамилии пару раз при мне, типа, “мистер Рочестер”… или что-то еще такое литературное… я не помню. Потому что он ни с кем не разговаривал вообще. Нас поселили в одну палату не так давно, по распоряжению предыдущего главврача (того самого, который покончил с собой). Он считал, что у нас схожие диагнозы. Мы, конечно, так не считали. Потому что мой Бог – шизофреник. А я – нет.

Но вернемся к моим переживаниям. Я был потрясен и взволнован тогда. Эмоциональный скачок от восторга до стыда лишил меня сил. Даже теперь, после всех последующих безумных событий, я могу восстановить в памяти каждое слово, каждое свое ощущение. Я помню, как сильно озяб в его кабинете. Окно было настежь открыто, туманный октябрь стучал дождем по подоконнику. Как-то очень громко стучал…

Я ведь обычно не мерзну, не болею, не прихотлив в еде. У меня высокий болевой порог. Помню, как в школе, перед выпускным экзаменом, порезал себе ногу осколком. Мама разбила случайно кружку, потому что волновалась больше, чем я. Так вот, я наступил на осколок, потом сходил на экзамен, сдал его на отлично, хотя в ботинке кровь хлюпала. Мокрый красный след заметил директор, перепугался, отправил в больницу – доставать кусок фарфора, зашивать…

А вот в кабинете доктора Маб, представляете, замерз! Даже подрагивал слегка. Как детстве, перед занятиями со строгим репетитором по химии, мистером Картером. Все предметы в школе я сдавал весьма прилично, но химия была полным провалом. Как будто при виде таблицы Менделеева у меня выключался мозг. Однако, мама считала, что я должен по всем предметам быть на высоте. Даже по музыке или географии (ужас ужасный перепутать столицу Венгрии, не дай бог). И вот в нашем доме появился репетитор по химии, который и сам, кажется, не понимал, зачем он мне нужен. Кстати, сейчас я прилично разбираюсь в фармацевтике. Как ни странно, химия пригодилась. Ха-ха. Но тогда, в детстве – я всегда мерз перед ненавистными уроками мистера Картера.

Да и неважно все это, давайте вернемся к доктору Маб, который сидел за своим новым рабочим столом и с упоением изучал мой анамнез. Я оставил телефон в палате и теперь жалел, что не могу украдкой сфотографировать профессора. За последние два года он не появлялся ни на конференциях, ни в социальных сетях. Никаких публикаций я тоже не нашел. Абсолютная глухая тишина. Хотя до этого он был невероятно плодовит на исследования и доклады, влезал практически во все области психиатрии, даже самые спорные, от тяжелых психотропных препаратов до психосоматики и медитаций. На одном психиатрическом форуме я прочитал предположение, что профессор уехал в Африку и углубился в работу, претендующую на Нобелевскую премию. Какая-то восторженная доцентка лелеяла надежду, что профессор вернется в Оксфорд из ЮАР, чтобы провести дополнительные изыскания по ее профилю. Я почему-то на эту доцентку разозлился. “Дизлайкнуть” ее высказывание на форуме было нельзя, поэтому я нажал кнопочку “пожаловаться на спам”. Зачем я так сделал? Не знаю. Но у меня возникло стойкое чувство, что доктор Маб должен принадлежать только мне.

Он и правда был очень загорелым, как после поездки в Африку. 42-летний привлекательный шатен. Сухощавый, но не тощий, с четко вылепленными чертами лица. Волосы и ухоженная борода были слегка тронуты сединой. Мне он показался немного похожим на моего отца, когда тот был моложе. Даже как-то влюбился в него… поймите меня правильно… влюбился, как подросток в своего кумира.

– Сколько вам лет, Освальд? – спросил меня доктор Маб.

– Мне скоро двадцать пять, через месяц, – сказал я и сжался в комочек от стыда и осознания собственной ничтожности перед ним.

– Вы выглядите на девятнадцать, – по-отечески мягко сказал доктор, как будто это был смертельный диагноз.

И я, кажется, сжался еще больше, если это было возможно.

– Вам холодно? Я закрою окно, – доктор встал и повернул ручку окна, от этого в кабинете стало тише, но не теплее. – Я так взволнован, что мне жарко, – доверительно понизив голос, признался доктор.

Но причины своего волнения не назвал. А я не спросил – постеснялся. Я сидел и смотрел на него, слегка подрагивая всем телом, пока он внимательно читал мое толстое личное дело. Каждый новый главврач полагал, что мое безумие незначительное, легко поправимое, так сказать. И считал своим долгом победоносно вытащить меня в реальность. Они бодро брались за мое излечение, применяя множество различных методик. Мое детство, подростковый возраст, даже перинатальный период и родовая система до четвертого колена были подробно описаны в медкарте.

Не тут-то было! Уж если мой отец неизгнал из меня эту “придурь”, мать не вымолила, то куда уж чужим людям, гораздо менее заинтересованным в моем светлом будущем!

Профессор изучал мою медицинскую карту, словно увлекательный роман. Местами он одобрительно покряхтывал, иногда весело хмыкал, а порой качал головой с нахмуренными бровями – в общем, был всецело погружен в чтение. А потом с удовлетворенным видом закрыл папку и начал задавать мне вопросы. От их обилия я абсолютно забыл про свое озябшее тело. Профессору было интересно абсолютно все: что я люблю есть, как мне нравится больничная еда, что моя матушка приносит мне каждую неделю, сколько раз я болел простудой за последний год, кем хотел быть в детстве, сколько у меня подписчиков в соцсетях и другие мелкие подробности моей простой и незамысловатой жизни. Даже спросил мой любимый цвет и какую киноактрису считаю самой привлекательной… Какие книжки любил в детстве…