— А ты не видишь? — весело удивляется Барри. И подбадривает: — Ну, чего ты хочешь, маленький?

— Я хочу… — начинает Джек и тут же замолкает. Над кроваткой появляется сияющий паровозик, формируется он как бы из золотого песка или пыли. Вырываются из трубы клубы дыма, вращаются колеса и мчат паровозик по рельсам, изогнувшимся по всему периметру комнаты. Следом за ним — единорог. Тоже из пыли, мультяшный и милый, пляшет вприскочку, смешно задрав хвост.

Пока ребёнок смотрит картинки, Тим достает из мешка брусок металла и тючок с материей и ватой. Всё это он передает Гарри, и тот, под подсказку Винкля, занимается трансфигурацией. Барри занят другим: он рассказывает ребёнку сказочную историю про единорога по имени Алмаз. И показывает картинки — приключения единорожика, полные забавных и нелепых ситуаций.

Когда Гарри и его учитель улетели, в постели спал самый счастливый на свете ребёнок, крепко прижимая к себе чудесные подарки — стальной ярко-красный паровозик с желтыми колесиками и плюшевого белого единорога с кудрявой гривкой. А для родителей в качестве объяснения оставлен широкий «олений» след на промерзшей земле перед крыльцом…

Глава 22. На крыльях рождественского фестрала

Облетев-обслужив ещё пятерых детей с самими горячими желаниями, Барри осторожно поинтересовался у ученика, притихшего у него за спиной:

— Всё ли ты понял, отрок?

— Да, — тихо отозвался Гарри, сам, однако, поглощенный совсем другими мыслями. Мудрый Винкль это почувствовал.

— Что случилось-то? — спросил он вполголоса.

— Вам уже сказали, откуда я? — вопросом на вопрос ответил Гарри.

— Сказали, — нехотя кивнул Винкль. — В тот же вечер и сказали: вызвал меня Блэк к себе и огорошил вестью, что ты-де из будущего.

— Тогда вы поймете мое недоумение, — чуточку воспрянул духом Гарри. — Помните распределение в сентябре?

— Помню, — напрягся Барри.

— Там была девочка, Фрида Вульф. Помните такую?

— А-а-а… Помню, и что? — Напряжение спало.

— Так вот, в моем будущем что-то непонятное произошло, из-за чего великанов записали в неразумных чудовищ, и их дети — полувеликаны — вынуждены скрывать свое происхождение. А сама Фридвульфа, как я помню, ушла от мужа, оставив своего трехлетнего сына… При этом нигде не упоминается, что она училась в Хогвартсе.

Барри подумал и сообщил:

— Скорей всего, она не поступила в сгоревший после Адского пожара Хогвартс и выросла в одичавшем племени великанов-изгнанников.

— Замуж вышла обманом, а когда муж раскрыл её — ушла от него к соплеменникам, — эхом продолжил Гарри и приуныл. — Действительно… Могли великаны ожесточиться в мировой опале магов.

— Конечно, могли, — подтвердил Винкль. — И так еле выбил разрешение Вульфам, потому что ну сколько можно?

— А союз человека и гоблина возможен? — осторожно спросил Гарри.

— Нет, невозможен. Были в истории некрасивые ситуации, когда гоблины насиловали женщин и наоборот, так вот, с уверенностью заявляю — детей от такого союза не бывало никогда.

— А как же мой учитель? — растерялся Гарри. — Мне говорили, что он полугоблин.

— Опиши мне его, — попросил Барри.

— Ну, он очень маленького роста, у него тоненький писклявый голосок, он искусный дуэлянт, очень силен в чарах, преподает заклинания… — Гарри постарался припомнить все подробности.

— Хе… наврали тебе, — хмыкнул Винкль. — По твоему описанию это вполне обычный волшебник. Уши у него какие? — спросил он. Гарри напряг память, пытаясь вспомнить, видел ли он уши профессора Флитвика, но как ни пыжился, так и не смог вспомнить, чтобы видел их в густых зарослях бакенбардов.

— Не помню, — вынужденно признался он. — Баки густые…

— Человек он, — удовлетворенно кивнул Барри. — Просто лилипут. Отчего и сочинил баечку о своих кровожадных предках, чтобы пробиться в ряды если не волшебников, то хотя бы магиков. Лилипутам и в обычном мире сложно живется, им очень сильно приходится крутиться и изворачиваться, чтобы заработать место под солнцем. Увы, их жизненный путь частенько остается в пределах круга цирковой арены.

Это было… сильно. Очень таким откровением для Гарри. Ему уже довелось видеть лилипутов на ярмарке в передвижном балагане, и он замечал, как трудно живется маленьким человечкам со статусом «смешные уродцы», увы, но только с ним карликам разрешали жить среди людей. В будущем участь микролюдей, конечно, станет немного лучше, в газетах Гарри иногда читал о каком-либо лилипуте-актере или бизнесмене и об их тернистом пути к славе и богатству.

Надолго уйти в переживания Гарри не дали — фестрал под ним дернул шкурой, и Барри сообщил:

— Стеллмар чувствует ещё одного ребёнка с сильным желанием. Держись крепче, отрок. Эту девочку я отдам тебе — сдашь экзамен, так сказать…

Да что такое эти фестралы? В который уже раз задался вопросом Гарри, сжимая в руках мешок и пригибая голову, чтобы избежать встречного потока. Широкая спина Барри не очень хорошо защищала. Девочка с самым сильным и горячим желанием жила в Суррее, к полной неожиданности Гарри, увидевшего под собой ровные и до икоты знакомые улицы Литтл Уингинга. А дом номер четыре на Тисовой вообще чуть не сбросил его со спины фестрала — господи боже, неужели дом Дурслей существовал уже тогда, в тысяча восемьсот семьдесят восьмом?!