– Надеюсь, это вы в хорошем смысле.

– Смотрю, благодарности за предложение мне ждать не стоит, – Андрэ иронично улыбнулся. – И верно, хватит болтовни. Лана, милая, увы, мне уже пора – это был чудесный вечер. Эйнар, Рики, Шерн, – кивнул он на прощание каждому в этой комнате и покинул зал.

А Эйнар пытался понять, как он совершенно не обратил внимания, что Рикки, вороненок этот, так и остался наблюдать за игрой.

– Так-с, мальчик, – с тебя клятва, – Лана поманила пальцем Рикки, повернулась к Эйнару: – А с тебя – тридцать процентов выигрыша.

– Тридцать? – опешил Эйнар. У него немногим больше пяти тысяч тернов, и теперь он должен был потерять почти все то, что заработал в тяжкой дуэли с Андрэ.

– Что еще за недовольство, малыш? Я и так бесконечно лояльна из-за твоей симпатичной мордашки и отсутствия капризных причитаний в течении последнего часа. Договорись ты со мной, как порядочный умелец, что вздумал в этот вечер обчистить простофиль – процент бы был в три раза меньше, а так...

– Простофиль я вовсе не обчищал, наоборот, я всего лишь защищался, – негромко отметил Эйнар, но, разумеется, спорить не стал – платить, так платить, не стоит и дальше искушать судьбу. Он получил, что хотел.

Жаль, конечно, что теперь Рики слишком много знает, но и то, как он стал смотреть на Эйнара в глубине души льстило. Но больше забавляло. Удивительно, но вороненок даже злиться и расстраиваться на проигрыш – видимо, считал, что такому парню, как Эйнар и проиграть не стыдно, даром, что он си-лор.

Эйнар бы собой гордился, но вот только победа без помощи артефакта, была куда слаще.

Фрино никогда не видел, как выглядит изнутри подземное святилище, в котором он обычно находил Орнима. Заходя туда он будто терял зрение. Все, что Фрино мог – это, как слепой щенок, шарить руками вокруг. И он шарил. Шарил до тех пор, пока не выучил расположение каждого камня.

Шаг. Еще шаг. Еще два. Пять ступенек, еще один шаг вперед, и Фрино, наконец, опустил тело Ирона на плоскую каменную плиту. Опустил и сел на пол, сжав холодную руку в своих ладонях. Как всегда внутри, в груди, поселилась боль. Сердце заныло. Сердце вообще часто его беспокоило, и не помогали ни лекарства, ни магия. Наверное просто он хранил в нем, как в запертом железном ларце, слишком много боли. Так много, что она там уже больше не помещалась.

– Мой любимый щенок принес мне что-то интересное, – раздался из темноты приятный, эхом прыгающий по комнате голос. – Как прелестно… и как печально.

Фрино молчал. Говорить пока еще было рано. Младший Сентро хорошо изучил все повадки Орнима за те два года, прошедшие с того дня, когда он впервые шагнул за эту дверь. Начни говорить сейчас – и божество уйдет. Нет, надо выждать. Заинтриговать...

Мохнатые, когтистые руки сжали плечи, но тут же отпустили. И голос, до этого доносившийся из-за спины, зашептал, перемещаясь вокруг Фрино и мертвеца:

– Как благородно с твоей стороны. Знаешь, чем ты мне нравишься, щенок? Ты действуешь импульсивно, но в твоей импульсивности и есть твоя красота. Ты убиваешь – но не так погано и топорно как все. Ты подбираешь момент, ты доводишь себя до нужного состояния, ты всегда устраиваешь красивые похороны… почему ты не наслаждаешься этим?

Отвечать Фрино не стал. Вопрос был скорее риторическим. Орним и так все о нем знал.

– Ну да, конечно, ты же у нас такой человечный, – со смешком продолжило божество. – Ну как? Убедил себя в том, что твой отец был прав и ты убил этого маленького человечка за действительно серьезное преступление?

– Убедил, – не выдержал Фрино. – Отец был прав – он воровал…

– Какой хороший мальчик, – издевательски засюсюкало божество. – Какой верный сын своего отца. Хотя я понимаю. Если бы ты не внушал сам себе, что бессилен, если бы ты не внушал себе, что отец прав, если бы ты не вдалбливал себе в голову всю эту чушь – ты был бы уже мертв. Но, по правде, Фрино… давай, скажи что ты думаешь. Давай, сейчас можно. Сейчас тебе можно побыть несчастной жертвой. Давай, валяй, сукин сын. Я слушаю и жду.

– Отец заставил меня его убить не потому что он воровал, а чтобы я – сдался, – Фрино уткнулся лбом в теплый камень. – Отец заставил меня, чтобы мне было плохо. Он ненавидит меня… он хочет, чтобы я покончил с собой…

– Давай, еще, – подначило его божество.

– Я… я не хотел, – простонал Фрино, зажмурившись. – Я не хотел его убивать. Не хотел, не хотел, не хотел… я… я просто не могу так больше… я не могу… меня это изнутри разрывает, каждый гребанный раз…

– Что-то ты упустил, – хмыкнуло божество. – Давай, подумай-ка?