— О ней знает очень мало народу. — Элизабет понизила голос. — По-сути, лишь Анна, парочка слуг и доктор, который принимал роды. У меня как стало видно живот, я заперлась дома и не показывалась на людях. Нас здесь мало кто знает, поэтому пересудов удалось избежать.

— Это хорошо, но дальше-то что? Не можете же вы прятать ее всю жизнь.

— Вот об этом я как раз и хотела с тобой поговорить…

В гостиную вошла Анна с подносом, не дав Элизабет закончить свою мысль. Служанка приветливо улыбнулась Люси и подала чай. Та с трепетом взяла чашку и блюдце. Белый в цветочек фарфор смотрелся странно и чужеродно в ее коричневых заскорузлых руках.

— Расскажи, как дела на плантации, — попросила Элизабет, пригубив чай.

— Да вроде бы неплохо, — пожала плечами Люси. — Вы же, наверное, знаете, что старуха… мисс Дороти, померла еще той зимой.

— Ну да, — кивнула Элизабет. — Кажется, несчастный случай?

— Это уж как поглядеть. Вы как уехали после смерти массы Джеймса, так старуха словно с цепи сорвалась. Совсем свихнулась на почве уборки. Заставляла Цезаря каждый день ковры выбивать, а Роза и Сара без продыху натирали полы.

— Ох, не позавидуешь беднягам, — поежилась Элизабет.

— Вот на этих-то полах мисс Дороти и поскользнулась, — продолжила Люси. — Навернулась с лестницы, да и сломала себе шею. Доктор сказал, сразу померла, не мучилась.

— Да уж, грустная история. — Элизабет отхлебнула чай.

— А знаете, что в ней самое интересное? — Люси понизила тон.

— Что?

— Поговаривают, будто это Цезарь масла на ступеньки налил. Достала его старуха до самых печенок. Вот и свернула себе шею, прямо как ее сынок, не к ночи будь помянут. Уж простит меня Господь за такие слова, но так им обоим и надо!

Элизабет не ответила, одной рукой покачивая ребенка, а другой поднося чашку ко рту. Она не держала зла на свекровь и не желала ей смерти, но этот несчастный случай сделал ее единоличной владелицей «Персиковой долины» и остального имущества.

А Джеймс… Что ж, за прошедший год убиенный муж ни разу не явился ей во сне. И совесть ее совершенно не мучила. Он заслужил свою участь. Не сверни Самсон ему шею, этот изверг убил бы их двоих.

— А как поживают негры? — спросила она. — Мэйбл и Алекс пишут мне письма, но хотелось бы узнать из первых рук. Судя по количеству хлопка, который поступает на мои мануфактуры, дела на плантации идут хорошо?

— Можно и так сказать, мэм. — Люси шумно отхлебнула чай. — Вы как вольные грамоты нашим ниггерам прислали, так многие на радостях разбежались кто куда. Но потом почти все приползли назад как побитые собаки. Поняли, что лучшей жизни им не сыскать.

— Вот видишь, милый, — Элизабет с лукавой усмешкой повернулась к Самсону, — а ты говорил, что негры разбегутся, только дай им свободу.

— Я такое говорил? — наигранно удивился тот.

— Ну а кто? Что же ты первый не убежал?

— Куда ж я от тебя денусь, моя белая госпожа?

Люси с улыбкой наблюдала за их шутливой перепалкой.

— Знаете, мэм, когда за спиной не маячит этот шелудивый пес Браун, и денежки платят, то и работается веселей, — сказала она. — А новый управляющий — славный малый. Строгий, но справедливый. Да и масса Алекс приглядывает за делами. Раньше почти каждый день приезжал, а сейчас — когда мисс Мэйбл на сносях — чуть пореже. Так что на плантации все хорошо, можете не волноваться.

— Приятно слышать, — улыбнулась Элизабет.

— А мне приятно видеть, что вы счастливы, мэм. — Люси повернулась к Самсону. — А про тебя, черномазый, и вовсе молчу. Я боялась, что масса Джеймс оттяпает тебе самое дорогое, а оно вон как все вышло.

— Твоими молитвами, — со смехом ответил тот.

— И все же… — Люси откинулась на спинку кресла. — Мне, конечно, жуть как приятно с вами повидаться, мэм, но я никак в толк не возьму, зачем вы меня пригласили.

Элизабет тут же стала серьезней.

— У меня к тебе предложение, — начала она. — Я хочу, чтобы ты осталась с нами.

— С вами? Здесь?

Люси окинула изумленным взглядом гостиную. Обстановка не была вычурной или кричащей, но резная мебель и картины в золоченых рамах явно казались бывшей рабыне немыслимой роскошью.

— Но зачем я вам здесь? — пробормотала она.

— Понимаешь… — Элизабет тяжело вздохнула. — Я не могу открыто признать, что Эмили моя дочь. Разумеется, она получит все самое лучшее, что мы с мужем будем в состоянии ей дать, но… единственный способ оставить ее возле себя — выдать за твою дочь.

— Что? — У Люси отвисла челюсть. — Выдать за мою дочь?

— Да. — Элизабет кивнула и, прежде чем Люси успела что-то сказать, протянула к ней руку. — Погоди. Перед тем, как ты дашь ответ, я хочу, чтобы ты кое с кем повидалась.