— Я поем, мисс Элизабет, обещаю.

— Хорошо. Я принесла мазь для твоей спины.

Элизабет достала из корзины оранжевую банку. И что теперь? Самсон не сможет сам намазать свою спину, а Люси вернется с поля только после заката. Может, Анна?.. Элизабет оглянулась на служанку, но та привалилась к косяку и выглядела такой бледной, словно собиралась вот-вот хлопнуться в обморок… Что ж. Придется сделать это самой.

Она стянула митенки с рук.

— Ты можешь встать? — спросила она Самсона. — Нужно очистить тебе раны.

— Да, мэм. — Он с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, встал посреди лачуги.

Элизабет принялась поливать водой носовой платок и осторожно промокать спину, смывая сукровицу и запекшуюся кровь. Самсон не шевелился, но всякий раз, когда влажная ткань касалась истерзанной плоти, было видно, как напрягаются его мышцы.

Промыв раны, Элизабет откупорила банку. Зачерпнув немного мази, она поднесла руку к ране, пересекающей спину выше лопаток. Ее пальцы дрожали, и когда она, как можно нежнее, прикоснулась к разорванной коже, Самсон выгнулся и со свистом втянул воздух ртом.

Она тут же отдернула руку.

— Больно?

— Пустяки, мэм… Немного щиплет.

— Наверное, так и должно быть. Тебя раньше не секли?

— Никогда, мэм.

«Мой муж — сволочь», — подумала Элизабет, но не стала высказывать это вслух. Как бы она ни презирала Джеймса, жена не должна на людях дурно отзываться о супруге.

— А кто был твоим прежним хозяином? — спросила она, набирая еще мази из банки.

— Мистер Чарльз Бэйли, — ответил Самсон и снова вздрогнул, когда она коснулась его спины.

— Он был хорошим человеком?

— Да, мэм, очень. Мы выросли вместе. Бок о бок прошли Мексиканскую войну. Я был его конюхом и личным слугой, но он относился ко мне скорее… как к товарищу, а не к рабу… Простите, что смею так говорить.

— Тебе не нужно просить прощения, — сказала Элизабет, продолжая легкими мазками наносить снадобье. — Но ты должен понять, что мой муж, к сожалению, не такой.

С губ Самсона сорвался горький смешок.

— Я уже это понял, мэм. Ощутил, так сказать, на собственной шкуре. Люси сказала, если бы не вы, он бы запорол меня до смерти.

Элизабет не ответила, но при воспоминании о вбивающемся в глотку члене, и вязкой сперме, противно заполняющей рот, желудок скрутило тошнотой. Поступила бы она так же снова, знай, чего именно потребует от нее Джеймс?

Взгляд упал на серебрящуюся от мази спину, перепаханную рваными черными бороздами. Да. Она бы сделала это. Не смогла бы допустить, чтобы человек погиб такой мучительной смертью у нее на глазах.

— Пожалуйста, не перечь ему больше, — попросила она, зачерпывая пальцами мазь. — Он очень вспыльчив, и я не уверена, что в следующий раз смогу тебя защитить.

Самсон немного помолчал, задумавшись, затем сказал:

— Постараюсь, мэм. Но если мистер Фаулер снова прикажет мне кого-нибудь выпороть… то вы не вступайтесь за меня. Пусть он засечет меня до смерти, но бить для него негров я не стану.

Элизабет вздохнула, чувствуя, что горло перехватило от подступивших слез. Какая несправедливость, что над хорошими людьми властвуют такие ничтожества, как ее муж! Неужели это Бог установил такой порядок? И чем же он тогда, скажите на милость, лучше дьявола?

Испугавшись столь еретических мыслей, Элизабет невольно обернулась на Анну. Та стояла на страже, выглядывая наружу через приоткрытую дверь. Да, лучше бы не попадаться никому на глаза. Судя по всему, на этой плантации не принято, чтобы госпожа навещала своих рабов. Вряд ли Джеймс и свекровь одобрят этот поступок. Справиться о здоровье слуги, принести ему лекарство — это одно. Но собственноручно намазывать спину полуголому мужчине…

Взгляд невольно скользнул по телу Самсона. Могучая шея, широкие мускулистые плечи, затылок, покрытый бархатистой россыпью крохотных завитков… Элизабет вдруг бросило в жар.

— Ладно, Самсон, поправляйся, — пробормотала она. — Я оставлю мазь. Скажи Люси, чтобы завтра она снова намазала тебе спину.

— Спасибо, мэм, — тихо отозвался Самсон. — Да благословит вас Господь!

Закрутив банку, Элизабет принялась оттирать с рук жирную мазь.

— Поторопитесь, мадам! Кто-то идет! — встревожено сообщила служанка, выглядывая за дверь.

Элизабет вздрогнула. Если это Джеймс, то ей несдобровать! Она перехватила растерянный взгляд Самсона.

— Скорее, ложись! — велела она ему.