— Решили поддержать тебя, — хлопнул по плечу меня парень.

— Слушай, да не надо было, вы чего? — удивился я. — У нас формат совещания другой, вас даже не запустят!

Подошёл к Илье, поздоровался, пожал руку и новым знакомым, из тех, кого вчера не видел.

— Поговорил сегодня в комитете комсомола нашем, сказал безрукий Игорь, бывший сегодня в форме при параде. — Вопрос о мемориале павшим комсомольцам поставил, спустим обсуждение по первичкам, потом обсудим на заводском комитете комсомола. Решения пока нет, зато поддержка от ребят стопроцентная.

Поблагодарил ребят и пообещал рассказать итоги сразу после окончания мероприятия. На самом деле у меня уже в голове был шикарный план, как продвинуть все мои инициативы разом.

Решил предложить на совещании разрешить присутствие комсомольцев-активистов и перенести его в актовый зал. Для этого я и просил приехать парней. Отказать мне келейно или открыто — это разные вещи, и ещё один плюс в том, что я ничего не теряю, если не пустят, зато потом могу сказать, — мол, не учли мнение комсомольского актива, даже не выслушали его. Раз всё равно будут наезды, то ударю первым.

То, что наезды будут, я понял по довольным лицам выгнанной парочки. И Марина, и Борис, сидевшие рядом с Комлевым, вид имели цветущий, а между тем их вообще здесь не должно было быть. Они уже не в орггруппе. Шепнул Ирке, чтобы выяснила, почему посторонние на совещании. А вот Пашка и Полина вид имели несколько пришибленный. Очевидно, пока совещание не началось, им уже по ушам проехались.

Кроме выгнанной парочки и нашей пятерки, было ещё с десяток человек, причем, некоторые далеко не комсомольского возраста. В частности, безрукий дед-фронтовик с десятком наград на груди, смотревший на нас без приязни. Началось всё, впрочем, мирно.

— Открытое заседание, посвящённое подготовке празднования дня рождения ВЛКСМ, прошу считать открытым, — сказала женщина лет тридцати в довольно модных очочках. — Слово предоставляется заведующему отделом агитации и пропаганды горкома ВЛКСМ Комлеву Сергею Павловичу.

«Открытое!» — сразу зацепилось моё сознание за это слово.

А вот у Ирины это слово прошло мимо ушей, и она вопрос о присутствии Бориса и Марины задала. Была отбрита с тем основанием, что, мол, всем надо понять, как раньше шли дела до появления новых людей в орггруппе и что уже было сделано.

Комлев начал гладко, стал хвалить меня за хорошее и грамотное предложение по поводу нового проспекта, потом слегка пожурил про нетерпимость к критике, выразившуюся в удалении из орггруппы двоих опытных и активных работников, а потом пошла жесть. Меня начали обвинять чуть ли не в работе на ЦРУ.

— Для чего вам, Анатолий, было поднимать вопрос о погибших в Афганистане? Ждёте, когда начнут в зарубежных голосах ваше имя упоминать, мол, СССР несёт большие потери на войне в другой стране? — запальчиво спросил другой заведующий отделом рабочей молодёжи Михаил. — Если большие расходы на новый проспект ещё как-то можно обосновать, и то это лучше делать постепенно за два-три года, то, откуда вы возьмёте незапланированные средства для постройки… этого как там… мемориала памяти погибшим комсомольцам?

— Мемориал комсомольцам Красноярска, погибшим при защите идей марксизма-ленинизма, — поправил я.

— Вы, Анатолий, человек молодой, увлекающийся, опыта работы в комсомольских структурах у вас нет, тех, кто бы вам мог помочь, вы в первый день соизволили выгнать, я пока у вас только одно проходимое предложению вижу — про проспект, — ткнула меня побольнее девушка моих лет, ну может на пару лет старше. Она уже освобождённый инструктор.

— Это общие слова, хотелось бы понять, что не так? — холодно сказал я. — И вообще, раз заседание у нас открытое, для обсуждения наших инициатив, я бы хотел пригласить ещё людей, активистов-комсомольцев, только нам для этого, наверное, актовый зал понадобится.

— Это ещё зачем? — спросила молоденькая кучерявая девушка, непонятно вообще кто. — Какой нам интерес слушать…

— Я непонятно выразился? Вот что в моих словах вам, девушка, неясно? Для обсуждения наших инициатив. Вы, если не интересно, можете уйти и не слушать, — перешёл в атаку я.

— Кто Штыба? — дверь внезапно открылась, и на пороге появился милиционер, причем целый капитан.

— Я, — с недоумением привстаю, чтобы меня было видно ему.

— А что случилось? — оживился Комлев.

— Митинг какой-то, во дворе несколько сот ребят молодых, половина в форме, с орденами. Сказали, ждут вас, — уважительно на «вы» обратился ко мне капитан.

— Анатолий, потрудитесь объяснить, кто там? — спросила обиженная отповедью кучеряшка.

— Девушка, уж не знаю кто вы, я что — на допросе? Нет? Всё равно отвечу — там комсомольский актив города, желающий принять участие в комсомольском заседании, посвящённом празднованию дню рождения комсомола. Заседание открытое!

— А… А что вы собравшихся не позовете внутрь, охрана их не пускает, — с облегчением сказал капитан милиции. — И нас не предупредили!