«Человек» не умирал, но страдал сильно. Мужчина лет тридцати ловил несуществующих мух и стряхивал что-то с себя, причем весьма активно. Бьюсь об заклад, он сможет позвонить другу, используя вместо телефонной трубки расческу и прочитать текст с чистого листа бумаги.

— Делирий? — я достал манжетку тонометра, осторожно присел на кровать. Анатолий Варфоломеевич пристроился с другой стороны. Сначала надо клиента успокоить, «замерять».

У прикроватной тумбочки стояло несколько бутылок — и все с иностранными этикетками. Кальвадос, вино, пиво «Туборг». Неплохо так мужик намешал в себя. Еще немного, и «несколько» превратились бы в «довольно много». Но быстро сдался, до отечественных напитков еще не дошел. Судя по складу стеклотары, чуть больше недели пил.

— Игорю вообще пить нельзя! — прочитала рядом женщина. — Как примет, сразу кошмары начинают сниться.

— Вас как зовут? — поинтересовался Крестовоздвиженский.

— Я Вера. Помогаю по хозяйству Андроповым.

Опа... Вот куда меня занесло. Судя по возрасту, на кровати лежит сынок будущего Генсека. Или это уже не точно?

— Вы пока выйдите, мы займемся... пациентом, — доктор нацепил на руку мужчины манжетку, я измерил давление. Сто восемьдесят на сто десять. Нефигово так. Как бы этого Игоря инсульт не долбанул. Так, а что температура? Тридцать семь и шесть. Не норма, но терпимо для такой ситуации.

Тут, к счастью, некому было командовать, кто лечит, а кто не вмешивается. Вдвоем, если друг другу не мешать, всегда быстрее. Да и нашли мы с поповичем точки взаимопонимания, одним делом всё же занимались. Намешали раствор для начала процедуры, я нашел вену и процесс пошел.

— Прокапаем и свезем в стационар от греха подальше, — резюмировал Крестовоздвиженский. — Пусть кунцевские еще понаблюдают. Последствия непредсказуемы...

— Ну что, может, магнию двадцаточку по вене? — предложил я Крестовоздвиженскому. — Иной раз прямо на игле выходят. И давление снизим немного.

— Давай, — кивнул доктор. — Только не очень быстро, потихонечку.

Анатолий Варфоломеевич ушел мыть руки от попавшей на кожу глюкозы, а я остался у постели контролировать инфузию. Сульфат магния, универсальное лекарство от множества болезней, я вводил быстро. Понятно, что волна жара изнутри нестерпимая, но ведь на то и расчет.

— Ох жарко баньку натопили! — подтверждая очевидное, воскликнул клиент, и тут же, почти без паузы, добавил: — Что со мной? — Игорь внезапно открыл глаза, икнул. — Доктор? Горит всё внутри.

— Я не доктор, фельдшер, — белый халат не первый раз вводил пациентов в заблуждение. — А жар пройдет сейчас. Это все вы выпили?

Я кивнул на батарею бутылок у тумбочки.

— Плохо помню, — мужчина закрыл глаза, помассировал себя рукой в районе сердца.

— Болит?

— Болит.

— Сейчас закончим и в больницу вас отвезем.

— В наркологию опять? К Андрею Борисовичу?

С заведующим я уже успел шапочно познакомиться, но лишь пожал плечами. — Как врач решит. Возможно, сначала в кардиологию.

— А знаете, почему я пью?

— Это не мое дело, — я принялся выставлять очередную порцию ампул. Меньше знаешь — крепче спишь. Но Игорю хотелось пообщаться, выговориться.

— Мы с отцом и матерью в пятьдесят шестом году жили в Будапеште, — Андропов закашлялся, дыхнул на меня мощным алкогольным амбре. — Папа работал послом, а я в школе учился. При посольстве. В октябре начались трудности с продуктами, местная госбезопасность арестовала каких-то протестующих студентов. И пошло, поехало. Начался бунт. Говорили, сразу двести тысяч человек вышли на митинг в столице. Пошли на штурм Дома Радио, казарм... Часть армии перешла на сторону бунтующих. С оружием. Хватали коммунистов, вешали за ноги напротив окон посольства. По всей столице баррикады, а мне пятнадцать лет, дурак дураком... Интересно же! Убежал с друзьями-венграми в город, а там... тормознула рядом машина, меня в четыре руки затянули в салон.

— Может не надо это рассказывать постороннему человеку? — я взял пилку, начал открывать ампулы. Сейчас белочника усыпить надо, а то может так получиться, что очнулся он ненадолго. Да и возбуждение никуда не делось — слишком много шлака в организме накопилось. Надо звать Крестовоздвиженского — без его назначения самодеятельностью лучше не заниматься.

— Ты дальше слушай, — Андропов облизал губы, поднял вверх левую руку. Рукав рубашки сполз, обнажив кожу. Все предплечье было в черных полустертых точках. — Спрашивают, ты советский? А я как дурак отвечаю — советский! Привезли меня в какому-то зданию, завели в подвал. И давай бить. Сломали ребра, челюсть... Потом один, мордатый такой, закрутил сигарету и прижег руку. Остальным понравилось, тоже начали курить и тушиться об меня. Я вою, кручусь, а им смешно, тварям. И так двое суток. Пока не вошли наши войска в Будапешт. Меня спас спецназ во главе с Гейдаром Алиевым. Полуживого. Мать с отцом потом год выхаживали. Да вот видишь, так до конца и не выходили.

Алиевым? Вот это новость. Теперь понятно, как Гейдар сделал такую быструю карьеру и возглавил республику.

К моему удивлению, за Андропова-младшего никто отгулов мне не дал. Да и денег тоже не упало — Игорек про такие высокие материи не думал, а домохозяйка видимо не имела бюджета на подобные расходы. Пришлось идти к «Дыбе», скандалить.

— На полставки тебя оформим в наркологию, — Екатерина Тимофеевна поразглядывала мой фирменный австрийский прикид — джинсы, рубашка-поло, бейсболка с козырьком назад. — У нас в таком виде приходить на работу не приветствуется. Где рубашка с галстуком? Где брюки? Или ты приказ о форме одежды на рабочем месте не подписывал?