– Мальчик мой, отрывать разве стал бы я от воинских трудов понапрасну? Нет. Другая стезя важнее и ждет… Слушай меня со всем вниманием.

Отец Раймунд тяжело опускается на скамью и вздыхает, вытянув ноги. Я смотрю на таинственный сверток, покрытый отрезом черного венецианского бархата.

– Слушай же, Жан. У стены приготовлена ряса и исподнее, переоблачись сию же минуту. Там же кошель с золотом, возьми его… Вопросы задашь потом, если останется время! – предостерегающе поднимает он развернутую ко мне ладонь. – Меняй одежды и слушай. С этого мгновения ты не рыцарь ордена бедных воинов Христа…

От убийственной фатальности этих слов кольчуга выскальзывает из моих рук и падает, рождая зловещее эхо.

– … ты останешься рыцарем до конца дней, не вскидывайся… – усмехается отче, не глядя на меня. – … но только в сердце своем. А из Тампля выйдет смиренный монах, принявший обет паломничества в заморские земли, в Вечный город, где ты восжелаешь поклониться христианским святыням. Ты смышленый мальчик и найдешь возможность испросить аудиенции у Папы, не привлекая досужего внимания…

Я затянул пояс грубых штанов веревкой, стискивая зубы и заталкивая назад в глотку рвущиеся вопросы.

– … ему ты передашь этот ларец. – Отче сдернул бархат: открылся тускло блеснувший металлом резной короб. Вытянув из-под рясы цепочку, отче снял с нее ключ и отомкнул крышку ларца. – Подойди, Жан, взгляни.

Я упрятал тяжелый кошель в потайной карман рясы, шагнул к скамье и глянув, застыл каменной горгульей.

– Это же… Господи Боже!

– Т-с-с… – старик прижал мне палец к губам. – И у стен Магистерской башни могут быть вражьи уши. Мало кто из живущих воочию видел то, что дозволено сейчас лицезреть тебе.

Отче закрыл крышку и дважды повернул ключ. Бережно обернул ларец бархатом и упрятал сокровище в мешковину.

– Возьми, береги… – протянул мне, задержав дрогнувшие пальцы на ткани последним ласкающим движением. – Перепоручаю тебе мою долю хранителя сей драгоценности.

Он снял цепочку с ключом и повесил мне на шею, старательно запрятав под грубую ткань.

– Отче!…

– Единственно тебе могу довериться и… Прости, что свалил на тебя это бремя, сын… – старик отвернулся, прокашлялся и окрепшим голосом продолжал: – Отсюда направишь путь свой в гавань, там разыщешь корабль франкского торговца Гийома. Он ждет уже несколько дней, предупрежден и отвезет тебя, куда укажешь. Торговец ничего не знает о тебе и миссии. И не должен узнать. Никто не должен… Если же по воле Господа не достигнешь ты цели… Помолись и Он укажет тебе путь. Помни: полная тайна о том, что везешь и… отдай жизнь, если потребуется, но сохрани доверенное тебе.

Я встал и осторожно пристроил за спину мешок. И даже если ценой окажется жизнь… Что ж. Отче поманил меня пальцем и шаркая, поковылял не ко входу, а к стене напротив. Я подсветил факелом: в полу, едва заметно выделяясь более светлым камнем, оказалась крышка, которую я подцепил кинжалом и поднял.

– Схрон? – меня шатнуло от волны спертого воздуха снизу. – Зачем?

– Тайный лаз под землей до гавани, хранимый в секрете даже от братьев… Спустишься и быстро пойдешь – побежишь! – все прямо да прямо по главному проходу, не спутаешь. Дверцу лаза закроешь с той стороны на засов. Тебе пора… С Богом.

С той стороны… Увидимся ли вновь? Я шагнул к нему обнять и отец поцеловал меня в лоб.

– Но прежде… – отец снял с пояса кинжал в ножнах и протянул мне. – Прошу тебя! Спаси мою душу от греха самоубийства… Молчи! Так надо. Никто не должен узнать, где ты и твоя ноша, я стар и слаб, а враги близко. Окажи мне эту милость, мальчик мой…

Я со свистом втянул воздух сквозь зубы и посмотрел в его глаза. Взгляд отче был спокоен, как у человека, давно и твердо решившего свой самый главный вопрос. Он ободряюще мне улыбнулся и я почувствовал, что время для слов истекло.

Порой “принять крест” означает нечто иное, чем просто пойти в крестовый поход.

Я вытянул узкое лезвие из ножен, прошептал:

– И повиновение…

Я ударил.

#

Корсиканский дядюшка

Корсика 2013 год

Нотариусом Орсини оказался самым настоящим, я проверил по официальному реестру. “Orsini et fils”, контора существует с 1930 года, адрес, регистрационный номер, все как полагается.

– Через десять минут сядем, – миленькая стюардесса ловко забрала с откидного столика мой опустевший стакан.

При слове «Корсика» на ум приходили только Наполеон, вендетта и мафия. А, и еще пираты. И вообще, всю дорогу с момента, когда сел на самолет в Таиланде, мне казалось, что все это происходит не со мной, и я просто смотрю очередной авантюрный фильмец, валяясь на кровати в своей халупе. Где только не приходилось бывать за жизнь, но слово “Корсика” всегда оставалось слишком книжным, слишком нереальным, чтобы вот так просто взять и представить себя здесь.

Самолет снижался над морем, натужно гудя. Рядом, у окошка, восторженно визжали чьи-то дети – им казалось, что самолет садится прямо на воду. Справа уже отчетливо виднелись пустые пляжи, высокие колокольни, порт с лесом яхтенных мачт.