А слева, совсем близко, кажется, рукой подать, а на самом деле, почти посередине Тирренского моря, между Корсикой и берегом Тосканы, из воды торчал небольшой скалистый остров, похожий сверху на буро-зеленую кляксу.

– Что это? – спросил я улыбчивую стюардессу, тыкая пальцем в окно.

– О, это остров Монте-Кристо, очень известный. О нем писал Александр Дюма, знаете?

Монте-Кристо! С ума сойти. Еще бы я не знал. Так вот он где, и такой совсем обычный с виду. И Дюма, да… Маленький Саня, “отличник-ботаник”, книжки читал запоем: Жюль Верн, Экзюпери, Джек Лондон и Дюма, конечно же. “Три мушкетера” – это святое, но чаще всего я представлял себя на месте Эдмона Дантеса, изощренно наказавшего всех врагов. Последнее было особо актуально, “ботаников” в их школе ценили только учителя.

Любимым времяпровождением “Голяшки” (ужасно обидно!), стало помечтать о том, как однажды, уже взрослый и сильный, он попадет на этот остров. И там непременно отыщет потайную пещеру, где граф Монте-Кристо устроил себе роскошное логово, все в коврах и золоте, с одалисками в газовых вуалях. Что делать дальше со всем этим, а особенно – с невразумительными одалисками, двенадцатилетний я точно не знал, но мечты о недоступном острове долгое время спасали от детских обид. И вот я здесь, в двух шагах и от таинственного Монте-Кристо и от сказочной Корсики.

И у меня тут, оказывается, дядя. Был.

#

В маленьком уютном аэропорту Бастии меня встретил сам Паулу Орсини, приземистый корсиканец лет шестидесяти с мощным загаром и абсолютно лысой головой.

– Здравствуйте, Александр! – энергично пожал мне руку Орсини. “Александр” у него прозвучало как “Александер”. – Я вас узнал по фото. Как долетели?

– У вас есть моя фотография? – поднял я бровь.

– А как же. Я и вообще о вас много знаю. Вот моя машина, садитесь.

– Вы нотариус или частный сыщик? – осведомился я, разглядывая плоский золотой перстень на короткопалой руке Орсини. Орсини усмехнулся, выруливая на прибрежное шоссе.

– Нотариус, тут без обмана. Но в поисках ваших участвовал, да. Андрэ, ваш двоюродный дядя, был не просто моим клиентом, но и другом, так что… Пришлось нам всем попотеть, пока на вас вышли. У Андрэ был знакомец в агентстве генеалогических исследований, вот только через них и нашли, да и то полтора года потребовалось… Я тоже помогал как мог. Так что, да, я видел ваше фото. Кстати, могу я поинтересоваться, откуда вы так хорошо говорите на французском?

Орсини незаметно поглядывал на своего пассажира. Ишь, сидит задумчивый, пальмы вдоль обочины разглядывает, не отвечает. Паулу и так знал, откуда взялся французский и даже знал, сколько раз и куда Александр был ранен, когда этот французский вынужденно изучал.

Похож на Андрэ, очень похож, никакой генетической экспертизы даже не требуется. Тот же странный, серо-синий оттенок глаз, спокойный изучающий взгляд. Экспертиза, положим, не нужна, но и всего нотариус этому русскому рассказывать не собирался. Сначала поглядим-оценим.

– Значит, не все обо мне знаете. А французский я еще в школе начал учить. Куда мы едем? – поинтересовался русский.

– А? А, я вас отвезу сразу в дом Андрэ. Надо же вам где-то остановиться. Хоть это и против всяких правил. По закону, надо бы выждать несколько месяцев, прежде чем вступить в права наследования, а мы завещателя только-только похоронили… – помрачнел Орсини. – Но Андрэ заранее оставил очень четкие указания на ваш счет в случае его внезапной смерти. Как чувствовал… Собственно, мы уже приехали.

Орсини нажал на кнопку брелока и белые створки ворот в невысокой каменной ограде плавно открылись. Машина подъехала к аккуратному маленькому дому из серо-зеленых, будто покрытых мохом, камней. Крыша из тонких пластин сланца искрилась на солнце.

Я выбрался из машины и медленно пошел вокруг дома по выложенной серыми неровными плитами дорожке. Горшки с яркой геранью у массивной входной двери, стриженый зеленый газон, за углом – турник и, надо же, небольшой прямоугольный бассейн, куда ветром уже нанесло листьев. На деревянном окаеме бассейна сидел большой черный кот, жмурился на солнце. Я ухватился за турник, пару раз подтянулся. После нескольких часов в тесном самолетном кресле все тело затекло.

– От чего умер дядя? – спросил я, спрыгнув на траву.

– Он утонул. Буря была сильная в тот день, полиция считает – его смыло волной с пирса. И зачем его туда понесло в такую погоду…

– Дядя был дряхлым старичком? – я глянул в бассейн: глубина от силы метра два.

– Ну что вы… Ему вот только зимой стукнуло шестьдесят, в отличной форме себя держал, хоть и пенсионер. В Легионе рано выходят на пенсию.

– Дядя служил в Иностранном легионе? И утонул? – я развернулся к Орсини. Случайно утонувший легионер это, считай, готовый оксюморон. Нотариус завздыхал, подергал галстук и отвел взгляд: