Эх, хорошо жить в XIX веке, с мозгами в башке да с деньгами в кошельке! Присев за обозначенный столик, он покровительственно объявил, почти чувствуя за собой большие деньги:

— Все самое лучшее, голубчик, надеюсь на вас.

— А как ваше благородие, — тут же откликнулся половой, — не извольте беспокоится, накормим в лучшем порядке-с! — И сразу задал вопрос, несколько поставивший Андрея Георгиевича в тупик: — Что будете пить?

Попаданец задумался. Не пить во время еды мужчине было нельзя — просто не поймут. Причем не напиваться, а именно умеренно пить, это был исконно русский порядок XIX века. И ты выпей понемножку. Ведь уже сегодня упоминал наливку. В XXI веке Андрей Игоревич не очень-то злоупотреблял спиртным, хотя при случае мог и раскрепостится под красную рыбу или жареную курицу. В XIX веке спиртное было слабее, это он уже понял сам и под плотный обед мог выпить любое количество. Но с другой стороны, его рецепиент в теле был еще молодой, и, чувствовалось, не очень опытный. Выдержит? Опьянеть и забыться в другом городе и, тем более, в другом столетии, было как-то не комильфо. Потом, ему еще в Комиссию. Если обнаружится случай пьянства, это подрежет все его начинания. Хм!

Пока Андрей Георгиевич колебался, половой поспешил ему помочь:

— Ваше благородие, закажите смородиновую наливку. Вкусная и крепкая, вам очень понравится.

Все-таки наливка. Насколько он знал, этот спиртной напиток всегда был некрепкий с точки зрения XXIвека. Мало ли что говорит этот абориген о ее крепости, наливка обычно бывает в 15 — 20 градусов. Не зря в его время ее называли женской усладой, поскольку пили ее в основном представители женского пола. Если только некоторые умельцы не добавляли медицинский спирт в 96 градусов. Где здесь такой спирт?

— давай и обед и наливку, — махнул Андрей Георгиевич решительно. А то утонет в собственной слюне!

Половой от слов посетителя убежал, скоро вернулся с широким блюдом, на котором стояли большая рюмка с темно-красной наливкой, тарелка с мясной закуской, хлеб и пироги. Он все это поставил на стол, подождал, пока выпьет и побежал за щами.

А Андрей Георгиевич после наливки едва высидел на столе. Вот это слабенький напиток, вот это женская услада! Да это спирт, сваренный на ягодах! Или нечто подобное. А рецепиент его точно никогда не пил спиртное, даже слабенькое пиво или десертные вина, даром, что уже в возрасте!

Посидев несколько минут с открытым ртом и судорожно вдыхая воздух, он начал активно поглощать пироги. Они были с мясом и потрохами, а на этой базе с капустой и различными овощами и крупами. Большими и очень вкусными.

Съев их несколько, попаданец кое-как потушил огонь во рту и глотке. А вот в голове алкоголь продолжал царствовать и он чувствовал, что он попал. Вот так ведь и пьян стал! Оставалось только надеяться, что от от одной рюмки сильно не захмелеешь, каким бы крепким спиртное не было. Надо только хорошенько поесть горячей пищи с мясом и рыбой. А то на пустой желудок напивается и пьяница, а не только неопытный молодой человек!

Сказано — сделано. Сначала он съел большую чашку жирных щей с крупными кусками говядины, потом какой-то соус с овощами, дичью и с целыми тушками небольших птичек. Затем было второе — куски зажаренного молодого осетра. Честно говоря, если бы ему не сказали, Андрей Георгиевич наивно бы полагал, что ему на стол дали полугодичного поросенка. Но вкусно! Хотя, осетрине было уже в желудке тесновато.

Десерт он тоже заказал, хотя уже не съел. Никак! Сухие пирожные, нечто вроде небольших белковых тортов, стояли перед ним на столе, как солдаты, смирные и готовые к бою с предложенным же половым чаем.

Но увы, сдался собственный желудок, пятая колонна! После наливки на пустой ЖКТ, после и жирной пищи обеда он не только не хотел десерта, с трудом сдерживая проглоченную пищу, но даже чай вызывал только рвотный рефлекс.

В итоге чай — настоящий чай в меру сладкий, в меру крепкий, без тошнотворных нефтегазовых добавок, которые в XXIвеке называют привкусом бергамота — пришлось оставить на столе, хотя и оплатить.

А вот тортики он мстительно приказал завернуть и передать ему в дорогу. И, кстати, расплатился, пока не забыл. Уйти, разумеется, ему не позволили, но как-то стыдновато Кажется, много, четыре рубля тридцать две копейки ассигнациями. Плевать, будем надеяться, что денег хватит.

Зато какая пища, до сих пор отрыгается. Вкусная, калорийная, натуральная. Спасибо, XIXвек! В будущем бы столько и не съел — не влезло. Искусственные добавки, как засунут — что в желудок, что в землю на кладбище — так и будут лежать две — три сотни лет.

А тут уже к вечеру все в животе у молодца сгорит, опять есть захочется. Вот тогда десерт и будет ко двору. А то Авдотья ведь ничем не угостит, кроме как страшно невкусным травяным настоем и практически таким же черным хлебом. М-да, хоть и уговариваешь себя по старчески, что зато все натурально и много не влезет, а все равно, лучше чай и тортики. Лучше вкусно да быстро, чем невкусно и долго!

Вышел из трактира не торопясь, прогулялся не спеша до квартиры Авдотьи. здорово! Недолгий осенний день уже прошел, на свет вышел длинный ленинградский или, как теперь говорят, санкт-петербургский вечер.

В отличие от будущего мегаполиса российская столица XIX века была куда меньше и, надо сказать, темнее и грязнее. Но все равно, Андрею Георгиевичу здесь как-то было по-домашнему хорошо и комфортно. Ведь, казалось бы, чуждое время, чуждая эпоха, все кругом чужие и потому странные. Даже деньги, дрова и слова, во как он сказанул, все какие-то не свои. И он тут один среди аборигенов.