Вот обидится Сигизмунд Юханыч — и начнёт свой «дранг нах остен», тем более, что у него сынок Славик уже большенький подрос, тот самый, которому в известной мне истории присягнуло всё российское боярство, включая и будущего царя Михаила Романова и даже князя Дмитрия Пожарского…

Потому и нужны России войска, созданные на новых принципах. А для этого необходимы люди и деньги. Много-много денег, да и людей немало…

Из конных воинов, показывающих сегодня своё умение в стрельбе из лука и сабельной рубке, не приглянулся никто. Не в том смысле, что собрались плохие бойцы — совсем наоборот. Ребята вполне годятся для лихих стычек с татарами и рейдов по вражеским тылам. Но вот для боя против европейских пехотинцев, вроде показанных в фильме про капитана Алатристе, а тем более тамошней тяжёлой кавалерии русские служивые помещики вряд ли приспособлены.

Вот артиллеристы порадовали. Ядра их примитивных орудий, больше заслуживающих имени «произведения декоративного искусства», нежели «пушки», били по специально насыпанному земляному валу совсем рядом со служащими мишенями корзинами с грунтом, а несколько раз попадали и прямо в цель. Ни о каких прицельных приспособлениях речи не шло, горизонтальная наводка производилась путём доворота неуклюжих тяжёлых лафетов силами пушкарей, а вертикальная — с помощью подбиваемых здоровенными деревянными киянками клиньев — но я своими глазами видел, как разлетались от попаданий эти несчастные корзины!

Два расчёта лёгких орудий, или, как сейчас принято говорить, два пушечных наряда, показавшие лучшие результаты, я распорядился оставить при своём поезде. Вернёмся в столицу — станут тренироваться под Красным селом, а после и учить других. Ибо есть у меня непреодолимое желание завести в России манёвренную конную артиллерию наподобие ермоловской. Понятное дело, что дело это небыстрое. И сами пушки с зарядными ящиками, как в кутузовские времена, я видел только не иллюстрациях в книжке про Бородинскую битву — но ведь видел же и принципы тактики такой артиллерии понимаю — чего не понимает пока что никто в мире. И лошадей, способных упряжкой вылететь на фланг наступающего врага с орудиями, которые «с налёта, с разворота» дадут несколько метких залпов, а потом вновь умчатся к своим позициям, пока что не имеется, и с боеприпасами пока что, мягко говоря, нерадостно… Но всё это, уверен, будет. И эти крепкие парни должны стать первыми русскими конноартиллеристами. Если успеем. Если доживём…

Со стрелками получилось не так гладко. При пальбе стрелецких десятков на пятьдесят шагов хорошо, если одна пуля вообще попадала в наброшенные на заполненные землёй высокие корзины рогожи, а в намалёванные на них углём круги диаметром с человеческую голову угодили всего семь раз. Из полутора тысяч! Так-то палили «куда-то туда», направляя пищали в нужную сторону. Возможно, по большой и плотной толпе попадали бы чаще, да и дистанция около сорока метров для тяжёлых гладкоствольных карамультуков — это серьёзно. Даже в двадцать первом веке не каждый охотник из относительно современной двустволки и с нормальным порохом в патронах, сумеет точно попасть в мишень. Но эти-то — относительно профессиональные вояки, и вдруг так оплошали. Да ещё на царских глазах… Эх!

Чуть улучшили настроение стрелки из служилых дворян. Вызвалось стрелять их около трёх десятков, каждый со своим оружием, и палили в цель они поодиночке. Двадцать один человек угодили в рядно, из них ровно дюжина попала в чёрные круги по разу, а рослый русобородый парень примерно моего возраста — в смысле, возраста царя Дмитрия Рюриковича, а не пенсионера Дмитрия Умнова — из длинноствольного ружбая явно азиатского вида умудрился поразить круг тремя выстрелами подряд. Правда, две пули попали ближе к краю, но третья угодила точно туда, где на лице условного противника должна находится переносица. Вот это я одобряю, такой хокк… биатлон нам нужен! Даже очень нужен!

После окончания всех показательных выступлений воеводы устроили торжественное — в своём понимании прекрасного — прохождение войска и построение оного для подведения итогов. Пришлось, немного покривив душой, объехать строй верхом, надрывая горло в похвалах: нет, надо хотя бы жестяные рупоры вводить, раз уж до мегафонов и аудиоколонок с микрофонами здесь технический прогресс пока не дошёл! Подарил воеводам по сабле — не особо разукрашенные, но зато из собственных царских рук: на Руси в эти времена такое ценят. Не зря поговорка о том, что дорог не подарок — дорого внимание — появилась ещё до Петра Первого. Ещё три сабли — чуть попроще отделкой и три турецких саадака с луками получила полудюжина наиболее себя показавших дворян-кавалеристов. Все пушкари получили по новой шапке с беличьими околами, а пушечные мастера и меткие наводчики — ещё и по отрезу чёрного иноземного сукна для пошива кафтанов. Стрельцам велел выдать по алтыну: мужики всё же старались, а алтын сейчас — неплохая сумма для простолюдина. Метким стрелкам-помещикам также досталось по шапке и по полтине денег каждому — с шести рублей казна не обеднеет, если что — на пирах с боярами немного сэкономлю.

Ну, а лучшего по результатам сегодняшнего «военно-спортивного праздника», того самого «снайпера», исхитрившегося трижды поразить «лицо врага», я, как писали некогда дореволюционные газеты, «высочайше удостоил личной беседы».

— А поведай мне, кто ты таков, добрый молодец? А то лицо твоё вроде бы видел, а как звать — не припоминаю? — Конечно, я-Умнов видеть молодого человека нигде не мог, а вот из остатков памяти меня-Рюриковича смутно знакомый образ всё-таки всплывал.

— Сотник я войска твово, Царь и Великий Государь Димитрий Иоаннович! Филипко Пашков, сын Иванов, из Епифань-крепости. О прошлом годе под твоей, Великий Государь, рукою под Москву хаживал.

— А лет тебе сколько, Филипп Иванович?

— Двадцать третье идёт, Великий Государь, Господним попущением!

— Метко в цель попадаешь. Молодец. Где научился?

— Так батюшка покойный всему обучил. Он-то сызмала в книге Государева разряда вписан, и Великому Государю Иоанну Васильевичу служил, и брату твому старшому Великому Государю Фёдору Иоанновичу. Места наши порубежные, у нас ведь спать ложись, да за саблю держись: того и гляди, бусурманы наскочут. Вот и приходится выучиваться ратному делу. И пищалька турская — батюшкино наследство, она ему после раздуванивания[3] в восьмисятом годе[4] досталась.