И ему удалось: очередной импульс скатился со своего пика прямиком в мою кровеносную систему. Задал ритм, впитал в себя остатки дребезга и… Растворился. Полностью.

Я снова мог себя слышать.

Да, дыша заемным воздухом, подстроенный под ворованную частоту, но зато с вернувшимся ощущением контроля. С уверенностью, что какое-то время смогу быть… Ну, хотя бы казаться. Таким, как все.

Тем более, что хозяйка машины, которую я успешно обтер задницей, закончила воспитательную семейную беседу и выбралась на свет божий. Даже нарочно оставила дверь открытой: значит, версия про духоту успешно закреплена. Правда, сама Кэтлин выглядит так, будто в помещении и впрямь нечем было дышать. Но я же знаю, что… Или совсем ничего не знаю.

— Наверное, моё поведение вызвало у вас вопросы?

Действительно, рассеянна. Или растеряна. В общем, непохожа сама на себя. Вроде бы так случается, когда внезапно узнаешь что-то новое, плохо укладывающееся в голове. Чувствуешь себя то ли неловко, то ли неуютно, а когда все проходит, становится стыдно. Настолько, что…

— И я должна объяснить?

А я не должен больше беспокоиться. Точнее, должен не. Хотя бы ближайшие несколько часов, поэтому сразу скажу:

— Нет.

Она удивленно распахнула глаза:

— Вы не хотите знать, почему…

— У вас были причины для волнения. Вы волновались. Разве нужны ещё какие-то объяснения? Мне — точно нет.

— Вы… — Кэтлин подошла к «роверу», с водительской стороны. — Почему другие люди никогда так не говорят?

Наверное, потому что они — люди. С чувствами. С желаниями. С кучей степеней свободы. А мне приходится осторожно подбирать слова. К каждому случаю.

— Продолжим в машине? Если вы не против.

Одна часть меня осуждающе скривилась, напоминая о последнем опыте сближения с окружением. Зато вторая, качающаяся на волнах чужого пульса, одобрительно кивнула: мол, очень даже неплохое предложение. И возможность. Побыть с кем-то рядом.

Едва я успел устроиться на сиденье, Кэтлин протянула мне папку:

— Вот. То, что вы хотели.

Хотел? Когда? Зачем?

— Документы по… по вашему личному делу.

А, вспомнил. Предмет договоренности.

— Спасибо.

— Дядя просил передать. Есть ещё видеоматериалы, но они не подлежат копированию и…

— Этого достаточно.

Застывшие картинки или движущиеся — какая разница? Они больше не имеют для меня смысла. Того, прежнего, уж точно нет. А новый пока не проявился.

— Таким образом, можно официально считать, что сделка закрыта.

— Хорошо.

— Я оформлю все необходимые бумаги и привезу вам на подпись. После этого…

К чему такие подробности? Хватило бы простых инструкций. Прийти. Забрать. Подписать. Зачем вкладывать в каждое слово столько сил?

— Мои обязанности перед вами, как клиентом, буду исполнены.

По этому эпизоду — да. По сопровождению прав во время… О, чуть не забыл:

— Полли… Ваш брат что-то упомянул о следствии. О том, что оно может быть скоро закрыто.

Кэтлин кивнула, и золотистый локон выбился из её прически, завитком спустившись на щеку.

— Да, вероятность очень велика. Я не могу разглашать подробности… Собственно, я вообще не должна их знать. Но дело явно идет к закрытию. В самые короткие сроки. И тогда наши с вами отношения можно будет считать полностью завершенными.

Снова эти акценты. Настойчивые и необъяснимые. Наверное, я должен понимать, о чем идет речь. Или хотя бы догадываться. Так она думает. А у меня не получается.

— Все-таки, я должна извиниться. За то, что немного вышла из себя, когда вы упомянули… О девушке.

— Я был неправ?

— Нет, нет, что вы! Все совершенно верно. Валентин… Он…

Кэтлин вдруг как-то обмякла. То есть, стала мягче и телом, и чертами лица. Словно причины, заставляющие её быть деловой и собранной, дружно решили взять отгул.

— Такие вещи почти всегда непредсказуемы. Дядя утверждал только, что все получится, но и сам не брался определять сроки. Вроде бы эффект терапии должен был проявляться в снижении степени привязанности… Но она не менялась. И когда вы сказали… Я должна была все проверить.

— Проверили?

— Да, — улыбнулась, с оттенком какой-то непонятной грусти. — Он вел себя вполне… самостоятельно и независимо.

— И это хорошо?

— Наверное. В конце концов, он должен был выздороветь. И похоже, выздоровел.

В отличие от меня. Мы словно поменялись местами, и теперь я должен искать объект привязки. Только не для исцеления и не в надежде. А просто чтобы оставаться живым.

Но новости все равно хорошие. И, как там говорится? Камень с души? Груз с плеч?