— Да это ж не мы, мэм, мы же только чтобы увезти и привезти…

Конечно, не вы. Никто из нормальных людей не способен раздырявить кровеносные сосуды своего собрата в решето на всем их протяжении и превратить человека в кровяную колбасу. Зато ненормальных я знаю наперечет. Но даже среди них такие уникумы, по счастью, слишком редки.

— Жаль его. Милый был актор. Такой податливый.

После дюжины лет почти ежедневного пения? Чудо, что он ещё сохранял здравый рассудок. Хотя и на уровне ребенка, но все же. И он был одним из лучших наглядных пособий для обучения песенниц, пока кое-кто, молодая и рьяная…

— Только не плачьте над ним уж слишком горько, сестра. Не позорьте имя обители.

Почему-то считается, что в такие моменты человека должно охватывать что-то неудержимое, яростное, злобное и разрушительное, либо бездонно скорбное, но мне по-прежнему не удавалось почувствовать хоть что-то человеческое.

Я медленно и спокойно застегнула молнию, поправила её язычок, глубоко вздохнула и повернулась лицом к той, которой уж точно не следовало говорить о позоре.

— Сестра Лия! Не чаяла увидеть вас при солнечном свете. Надеюсь, вы не забыли о защитных средствах?

Белокурая и белокожая Лия Лайонс расплылась, как ни банально, в белозубой же улыбке:

— Я пока ещё вполне могу позволять себе некоторые вольности, сестра Дарли. А вот вам давно уже следовало бы уделять побольше внимания личным заботам.

Да неужели? А мне нравятся мои веснушки. И мои морщины. И мои годы, в конце концов. Можно было бы даже поспорить, что лет через двадцать пять, когда она дорастет до меня сегодняшней, сравнение будет отнюдь не в её пользу.

— Ну что вы, сестра Лия, ну какие у меня могут быть личные заботы? Все дела, да дела… Как там говорят? Пока не родила.

Она вцепилась бы мне в волосы, если бы не боялась порчи собственной прически, лица и всего остального, до чего мне удалось бы дотянуться.

А куда деться-то? Программы селекции существуют в каждом из Домов, надо же как-то обеспечивать будущее бизнеса. Скаутские вылазки на непаханые поля редко когда приносят хорошие плоды. Просто раньше, в мои юные времена, другого пути найти потенциальную песенницу, кроме как собственно поисками, ещё не было. Я именно так и оказалась здесь, о чем многократно и жалела, и нет. По обстоятельствам и настроению. И кстати, почти обязана была попасть в одни из первых пулов, предназначенных для воспроизводства, если бы…

Если бы была с самого начала хоть чуточку талантливее и сообразительнее. Но для меня вся эта музыка по первости была настолько странным и несъедобным предметом, что мои персональные гены признали «недостаточно устойчивыми и релевантными». Проще говоря, объявили дворняжкой, что, впрочем, не избавляло от службы на благо Дома. Службы, в которой я все же достигла достаточных высот, чтобы на многих смотреть сверху вниз. В том числе и на Лию Лайонс.

Она-то, конечно, грезит и вожделеет. Думает, что с её внешностью поднимется прямо к райским вратам.

Дурочка.

Здесь мы все не более чем инструменты. И мне в чем-то даже гораздо проще: просто работа. Чаще всего унылая, а временами почти омерзительная, но — ничего личного. А вот белокурая Лия, если будет признана годной… А она будет. Целая очередь выстроится из желающих оприходовать прелестную песенницу. Разумеется, все с подходящими наборами генов, только специально отобранные, проверенные и рекомендованные. Но это будет только начало, потому что при удачном разрешении от бремени ей предстоит ещё несколько лет неотлучно находиться при своих чадах, по крайней мере, до того момента, как будет доподлинно установлено, насколько породистыми они получились. И так — пока хватит сил. Или пока кто-нибудь не возымеет желание получить в свое распоряжение личную песенницу. Вот тут ей, конечно, повезет куда больше, чем мне. Хотя, стоит ли вообще называть это везением?

Мы ведь всего лишь инструменты в оркестре под управлением…

Надо бы к нему, кстати, заглянуть. Подышать благолепием.

Весь здешний закос под религиозную общину меня даже когда-то вдохновлял. Заставлял совершенно искренне благоговеть. Впрочем, поначалу духовности и впрямь было больше, а потом медленно, но верно храм начал превращаться в корпорацию. И сейчас все эти «сестры», поклоны, позы и реверансы казались мне донельзя глупыми. А уж «отец-настоятель»…

По сути его правильнее было бы называть «братом». Да, даже несмотря на почтенный возраст. Но это был один из главных секретов, хорошо известный всем песенницам и не нашедший ни малейшего распространения за стенами общин.

Да, случаются и мужчины-песенники. И не так уж редко, как можно было бы подумать. И они вполне активно пользуются своими способностями, но всегда и только в своих же целях. Представить, что кто-то из них решится посвятить свою жизнь простому служению… Три раза «ха». И ещё три раза по столько же.

Сварганить пирамидку и залезть на её вершину? За милую душу! И лучше всего, если за чужой счет. За наш, бабский, к примеру. Собрать прайд, и пусть тот пашет. А царь зверей будет заниматься тем, чем ему положено. Кем? Да им же самим и положено.