— Так и я не шучу, — принимая у меня саквояж, пропускает вперед. Настоящий джентльмен. Жаль, что забрал саквояж. Было бы чем стукнуть кое-кого. — Ана, мы живем на другом конце города, прекращай со мной спорить!

— И что? Я могу…

— Не можешь! Если я могу и буду тебя забирать!

— Арт! Я-не-х…

— Профессор Ива-Нова?

Ректор! Только его и не хватало. Пришлось знакомить. И Арт всунулся. Заявил все-таки, что он жених. А потом еще нотацию прочитал. Мол, не скажи он так, что бы обо мне подумали. Вроде они и так не думают. Спас он меня. О боги! Кому я там мстила? Марсену? По ощущениям, что себе.

Всю дорогу домой дулась. Арт тоже. Не знаю на что, но, видимо, что-то себе придумал. А я уже молилась богам, чтобы Марсен поскорее вернулся. Пускай Арт увидит, что Марсену все равно, что я с женихом, что нет. И меня все, от А до С оставят в покое! Как же мне не хватает той моей жизни, когда из проблем было поставить неуд или принять пересдачу.

Сентембр, как и октобр, прошли, проползли неспешно. Сильвий де Марсен пропал. Это действовало на нервы. Это и тот факт, что Артимий вовсю заигрался в жениха. Пользуясь тем, что на работе я не могу отказаться от его ухаживаний, заходил все дальше и дальше. Всегда при свидетелях. Всегда так, чтобы я не отвертелась. Приглашения на ужин, поцелуи в щеку, объятия. Зачем все это? Ухаживания такого рода предполагают или что двое любовники, или что им пять минут до венчания в храме Всевидящего. Для себя я свою репутацию похоронила. Злилась только больше. Но с этим уж я в себе бороться не собиралась. На мои принципы и желания наплевали. И злиться — это мое законное, данное свыше богами право. В рамках дома с Артом я разговаривать перестала. Он какое-то время пытался навести мосты, обернуть все в шутку, но я даже не могла с ним нормально заговорить. Несколько раз собиралась с духом и сама порывалась поговорить. Но. Не могла. Было чувство, ощущение, что как только начну, то все обернется скандалом. Грязным, отвратительным. С такими последствиями, что не сейчас. Когда-нибудь, когда смогу на него смотреть без желания залепить пощечину и разреветься.

Глорий и Натасия в клинику переехали в прямом смысле этого слова. Прорывы тьмы становились очень частыми. Мелкие, но жертв было все больше и больше. Мор, безумие, злоба поглощали людей, не щадя ни богатых, ни бедных. Нася при клинике открыла отделение для бедных и полностью им занималась. Глор спасал богатых. Одно отделение существовало за счет другого. Но как без этого, никак по-другому. Самые безобидные препараты, белье, еду, воду — все это никто не дарил Глору. Нужны были деньги. Немалые деньги. И я об этом не могла не думать. Пыталась поговорить, но ни времени, ни сил у нас не хватало. Тем более что я сама толком не могла сформулировать, что хочу сказать. Что ему не надо на себе тащить весь мир? Но он тащил только ту часть, которую мог взвалить на свои плечи. И все же меня эта тема волновала, и перед сном я часто об этом думала. Иногда нарочно. Мысли все еще вертелись вокруг Марсена. Его каникулы затянулись, а ректор отказывался посвящать меня, вроде бы это дело семьи, и он не вправе. Стоило бы себе сознаться, что я волнуюсь о пропащем парне. Но это бы значило, что он мне не так уж и безразличен. А это было бы плохо. Для меня — очень плохо. Потому я предпочитала вертеть головой, как ребенок, уворачивающийся от противной каши, игнорируя очевидное.

Ирга была призвана командованием (у нее был и есть военный чин, после того как она отслужила свое в армии) на первую линию перехода. Именно там участились прорывы.

Я дальше преподавала, при людях улыбаясь Арту, подставляя вторую щеку для поцелуя, принимая цветы (а он старался дарить только то, что я бы не выбросила) и угощая коллег кульками конфет лучших кондитерских города. Профессорский состав вкупе с ректором подмигивал и спрашивал, почему я не съем все сама. Приходилось ссылаться на сверхстрогую диету, прописанную моим новым целителем. Коллеги еще больше и чаще мигали, загадочно улыбались и то там, то тут намекали, что ждут приглашения на свадьбу. Свадьбу! В такие моменты я благодарила судьбу, что уже несколько ночей Арт пропадает на работе. Был риск, что однажды я прокрадусь в его спальню и придушу его на месте. Диета тоже существовала. Ирга на следующий же день после нашего разговора вручила мне целый список, как есть, пить, дышать. Количество разрешенной еды было весьма обширным. Но тут во мне что-то дрогнуло, или даже я не знаю, как это назвать. Я начала бояться еды. В каждом куске я видела себя в старых платьях и слышала смех студентов из того проклятого мной не единожды дня.

Новый гардероб тоже множился. В нем то и дело появлялись новые платья. Откуда? Арт. Он вручал мне их, и первые несколько моих попыток отнести их куда-нибудь заканчивались тем, что к утру платье снова было в шкафу, отглаженное, с биркой самой дорогой прачечной. Зачем он оставлял бирки, я прекрасно понимала. Или я принимаю платья, или они будут проходить тысячи кругов трат и все равно будут оказываться в моем шкафу.

На вторую неделю третьего осеннего месяца, я не выдержала. Это давление начало меня сводить с ума. Или я действительно слишком сильно волновалась о пропавшем студенте? Я не выдержала. И написала Сильвию. Смысл был достаточно безобиден, а текст и того проще. Я просила сообщить мне о своих планах на учебу, так как хочу откорректировать свой рабочий график. Вроде бы ничего такого. Но волновалась я, как первокурсница, что признается в любви. Мне постоянно казалось, что я проявила некую вольность, перешла черту отношений студиус — преподаватель. И теперь меня засмеют, затопчут, закидают камнями у столба позора [37] .

Ответ пришел незамедлительно. И часа не прошло. Сильвий Де Марсен сообщал, что его семьи коснулся мор, умерли родители и дед, глава семьи. Старший брат вместе с королевским охранным кругом [38] , членом которого он был, отправился на вторую ближнюю грань. Там тоже случился прорыв. Средний из братьев также готовился выступить на борьбу со злом нашего мира. А младший занимался поместьем. «Можете ли Вы, Анарика, приехать в наше поместье и помочь мне с принятием силы? Я должен присоединиться к братьям, но пока не могу сделать этого в силу известных причин».

Его просьба меня удивила. Все письмо казалось нереальным. Начиная с того, что я не единожды слышала слухи, где фигурировали родители Марсена. Разведены! Они были разведены, так как же? Смерть объединила их? Или?.. Это была первая странность. Вторая: старший брат — любовник принцессы. Как он мог отправиться на войну, если принцесса не отпускала его от себя далее чем на два шага? Простой люд даже сочинил по этому поводу похабные песенки, которые так часто можно было услышать возле трактиров или на рыночной площади от какого-то пьяницы. Принцессу называли драконом, а ее любовника ее сокровищем, ведь нет ценнее ничего для страстной дамы, чем тот, кто способен удовлетворить ее в том самом смысле. Третья странность касалась уже не братьев, а самого письма. Ко мне обращались на «Вы» и просили! Просили! Последней каплей или лопатой земли в мою могилу было то, что Марсен приглашал меня в родовой замок. Или нет, не это. Последним стало его желание пойти убиться на благо короны. После того как он стал темным, даже если я буду учить его с утра до ночи без перерывов, для него это будет самоубийство. Нет. Я долго думала и приняла решение. Ответ отправила сразу как в голове более-менее улеглись мысли.

«Сильвий Де Марсен, как студиус и новый темный маг, Вы не можете принимать участие в военных действиях без разрешения своего куратора. Так как оным являюсь я, то из этого следует, что Вы должны были попросить у меня на это разрешение. Чего Вы не сделали. И все же, предполагая такой поворот, я сразу же пишу Вам, я отказываю Вам в этом желании. Вы не готовы. Заканчивайте дела с поместьем и явитесь поскорее в университет, где мы займемся вплотную Вашей подготовкой как темного мага».

Я даже не успела закрыть корзинку почты. Как туда упало следующее письмо: «Сегодня выезжаю. С.»