— Вы хотите сказать, что он установил контакт?

— Наверняка.

В этот момент появился официант с парой бутылок "Поули Фюссе" в ведерке с водой.

— Как он сказал, — продолжал Хэннах, — все племя по реке знает, что произошло в той деревне, куда мы с тобой летали, и они страшно напуганы. Делегация вождей согласилась встретиться с Альберто послезавтра в паре миль вверх по реке от миссии.

— Звучит слишком хорошо, чтобы я мог поверить, — покачал я головой.

Но Джоанна Мартин отнеслась к новости иначе. Она села рядом с ним и оживленно спросила:

— Как вы думаете, они могут что-нибудь сообщить о моей сестре?

— Определенно могут. — И он снова взял ее за руку. — Все будет хорошо. Я вам обещаю.

И после этого сказать, что их отношения развивались так быстро, как пожар охватывает дом, значит ничего не сказать. Я сидел как на иголках и наблюдал за их оживленной болтовней. Они часто смеялись и наконец спустились вниз и присоединились к толпе танцующих на площадке.

Но я не единственный страдал от ревности. В полутьме я заметил ярко-красное платье, это Лола наблюдала за ними, прячась за стойкой. Представляю, как должна чувствовать себя женщина, которой пренебрегли. Она выглядела так, будто готова всадить Хэннаху нож в спину, если ей только представится хотя бы малейшая возможность.

Я не знаю, о чем они говорили там, на площадке для танцев, но когда оркестр умолк, они подошли к пианино, и Хэннах сел за него. Он оказался неплохим пианистом и тут же уверенно начал вступление к "Сан-Луи блюз", а Джоанна Мартин запела.

Она пела хорошо, гораздо лучше, чем я думал. Казалось, она целиком отдавалась песне, и публика чувствовала это. Потом они исполнили "День и ночь" и "В ритме бегин", самый потрясающий хит той осени, который повсюду передавали по радио, даже на Амазонке.

Но с меня было достаточно. Я оставил их, прошел по мосткам на причал и поплелся под дождем в отель.

Я лежал уже в постели почти час и начал даже засыпать, когда голос Хэннаха вернул меня к действительности. Я встал с кровати, прошлепал к двери, открыл ее и выглянул в коридор. Хэннах, явно очень пьяный, стоял с Джоанной Мартин у двери номера в конце коридора, который, как я догадался, она занимала.

Он неуклюже пытался поцеловать ее, как это обычно делают пьяные мужчины. Судя по всему, она не нуждалась в помощи и весело смеялась над ним.

Закрыв дверь, я подлез под противомоскитную сетку и закурил. Я никак не мог понять, отчего меня всего трясло, от злости, или от неудовлетворенного желания, или от того и другого сразу. Лежа в постели, я жадно курил и проклинал все на свете. Вдруг дверь тихо открылась и снова закрылась. Послышался звук закрываемой задвижки, и снова наступила тишина.

Я почувствовал ее присутствие в темноте даже прежде, чем ощутил запах духов. Она сказала:

— Хватит дуться на меня. Я же знаю, что вы здесь. Вижу вашу сигарету.

— Сука, — бросил я.

Она отвела противомоскитную сетку, послышался шорох сбрасываемой на пол одежды и еще чего-то, и она скользнула в кровать ко мне под бок.

— Вот как славно, — продолжала она тем же самым тоном. — Полковник Альберто хочет вылететь на самой заре. Сестра Мария Тереза и я получили строгое указание от Хэннаха быть на аэродроме не позже семи тридцати. Кажется, он думает, что с ним нам будет более безопасно.

— Решайте сами.

— Вы отличный пилот, Нейл Мэллори. Как утверждает Хэннах, он такого еще не видел. — (Ее губы щекотали мою щеку.) — Но вы совсем не знаете женщин.

Я не стал с ней спорить, у меня внутри все горело, и это не могло долго продолжаться. Прижав ее к себе, я ощутил кожей холодок от напрягшихся сосков ее груди.

Я испытывал необычайное возбуждение. Но было еще что-то другое, большее. Я лежал, обнимая ее, и ждал от нее хоть какого-то знака, который мог быть, а мог и не быть. Мне казалось, что целый мир затаился в ожидании. И в этот нескончаемый момент я вдруг ощутил странное предчувствие, что в течение всей моей последующей жизни никогда не переживу ничего лучше того, что мне предстоит сейчас. Что бы ни случилось потом, это будет означать еще и торжество над Хэннахом.

Она крепко меня поцеловала раскрытыми губами, и ожил весь мир, расцветившись огнями по небу, а потом снова пошел дождь.

Меня разбудили лучи солнца, проникавшие через окно. Противомоскитная сетка развевалась от легкого ветерка. Я лежал один, в пустой постели, а когда приподнялся на локте, то увидел сквозь сетку сеньора Хука, который ставил поднос на стол.

— Завтрак, сеньор Мэллори.

— Который час?