Но как же бережно этот дикарь обнимает меня. Как чутко ловит реакции на ласки. Как довольно впитывает каждый мой стон.

Схожу с ним с ума.

Раскрываюсь. Отпускаю страхи. Отбрасываю принципы.

Я неправильная сегодня. И очень счастливая.

Принимаю Тимура с лихорадочным стоном. И все, что было до него, стирается. А он становится самым родным. Первым. Единственным.

Любимым? Возможно. Если я разрешу себе…

– Тимур, – зову его с улыбкой. Царапаю плечи, прижимаюсь к пылающей мускулистой груди, ощущаю, как он сгребает меня в охапку. Стискивает в капкане рук.

Приоткрывает клетку со своим внутренним хищником – и меня буквально сметает. Подстраиваюсь под бешеный ритм. Подаюсь навстречу диким движениям, которые выбивают из меня весь воздух вместе со стонами.

Горю рядом с Тимуром, как не горела никогда.

Нас обоих обдает огненной лавой. Почти одновременно.

Распахиваю глаза, чтобы видеть его в самый острый момент. Чтобы знать, что он тоже что-то испытывает ко мне. Но сознание смазывается, а я ищу спасения в поцелуе. Рассыпаясь миллионом искр, я кричу в его губы, жадно сминающие мои.

– Моя фея, – тихо называет меня. Так непривычно. Странно. Как и все, что происходит сегодня между нами. – Я никому тебя не отдам, слышишь? – звучит как угроза, но я расплываюсь в счастливой улыбке.

– Обещаешь? – осмелев, спрашиваю с легким налетом игривости. Откуда это во мне? Ножкой веду по его пояснице, отчего он сильнее впечатывает меня в матрас.

– Клянусь, – серьезно откликается.

Застываю на мгновение, изучая его суровое лицо. Обвожу пальцами грубые мужские черты, нежно касаюсь морщинок, будто пытаюсь разгладить их. Исцелить. Поглаживаю жесткую щетину на щеках и подбородке. Чуть прикрыв глаза, Тимур улыбается. Целует подушечки моих пальцев, прижимает ладони к лицу.

– Я хотела бы, чтобы ты оставил нас себе, – вспоминаю его необычную формулировку. – Навсегда.

Не дав Тимуру ответить, впиваюсь в его губы. Вкладываю в этот поцелуй всю свою нерастраченную нежность и внезапно пробудившуюся страсть.

Моя голова покоится на широкой груди родного мужчины, а тело заключено в цепкий капкан его объятий. Прислушиваюсь к биению сердца, дожидаюсь, когда дыхание станет спокойнее.

Дожидаюсь, пока Тимур уснет, а сама не могу сомкнуть глаз. Нежусь в его руках, наслаждаюсь каждой секундой рядом с ним. Аккуратно приподняв голову и уткнувшись подбородком в стальное плечо, рассматриваю мужчину вблизи. Любуюсь дикарем, которого я приручила.

Позволив себе еще немного побыть рядом с ним, аккуратно выскальзываю из кольца его рук. В полумраке нахожу кофту, кутаюсь в нее и босиком, на носочках, крадусь к двери.

Не могу оставаться здесь до утра, ведь в комнате на первом этаже спит мой сын. Я должна быть рядом, особенно когда он болеет. Я всегда буду выбирать ребенка. Надеюсь, Тимур поймет меня правильно.

В нашей с Владиком комнате переодеваюсь. На ощупь проверяю температуру малыша и, убедившись, что его здоровью ничего не угрожает, бесшумно ложусь рядом. Чувствую, как в ногах шевелится щенок, недовольный тем, что его разбудили. Замираю, пока он устраивается поудобнее.

Но стоит мне прикрыть глаза, как дверь открывается. И я бы не заметила этого в полудреме, если бы наш пушистый защитник не вскочил с постели и не начал лаять.

– Вот предатель. А еще тезка, – хрипло отчитывает щенка Тимур, а у меня сердце пускается вскачь от его голоса. – Ну, тише, – присев, чешет его по холке.

Приподнимаюсь на локте, всматриваясь в темноту и различая огромную фигуру, возле которой кружит крохотный комочек. Песик успокаивается и возвращается к нам, охраняя сон Владика.

– Тимур? Что ты здесь делаешь? – растерянно спрашиваю, потому что не верю. Может, он мне привиделся?

Сынок ворочается в моих руках, кашляет и просыпается. Начинает хныкать, но вдруг умолкает, увидев Тимура.

Не показалось...

– Папа с нами? – чуть слышно произносит, чтобы не спугнуть.

Вулканов подходит ближе, опускается у нашей кровати, проводит ладонью по макушке Владика.

– Болит что-то, ураганчик? – называет его придуманным мной прозвищем, но в его устах оно звучит по-особенному.

– Нет, – сын зевает и прижимается ко мне спинкой, кутаясь в одеяло. – Папа полечит, – повторяет и опять засыпает.

Тимур прижимается губами к его лбу. Измеряет жар? Или по-отечески целует?

Приподнявшись, тянется ко мне. Целует в щеку, наклоняется к уху, обдавая дыханием.

– Я теперь всегда буду с вами, – произносит уверенно. – Завтра на второй этаж переберемся. Выберешь детскую для Владика. Можешь обустроить ее по своему вкусу. Пора вам расположиться здесь по-человечески. Вы больше не гости. Вы моя семья.