– Не бери в голову, – возвращает себе свет Ева. Словно по щелчку, включает в себе лампочку. Откуда только энергию черпает.

Владик, осознав свою ошибку, соскакивает со стульчика и мчится к маме. Обнимает ее за ноги.

– Прости, мамочка, – понурив голову, вопит ей в коленки. – Я тебя люблю, – украдкой поглядывает на меня в поисках одобрения. Киваю ему, взглядом намекая, что он все делает правильно. Получаю счастливую улыбку в ответ – и Владик сильнее прижимается к маме.

– Боже, ураганчик, и я тебя люблю, – Ева, смеясь, подхватывает его на руки. Кружит. И несет к столику. – Только давай покушаем. Смотри, что я принесла, – открывает один из контейнеров. – Тимур, – окликает меня и, забывшись, подмигивает игриво. Мгновенно краснеет, наверняка мысленно ругая себя за импульсивность.

Хоть мне по душе ее порыв, внимания не акцентирую, чтобы не смущать ее сильнее.

– Пап, тут макарошки с сыром, – хвастается малыш, завлекая меня присоединиться.

– Владик, но… – тихонько шепчет ему Ева. Но я прерываю, заранее зная, что она ему скажет.

Объяснит, что я не его родной отец, но… не хочу я это слушать. Не сегодня.

– Аргумент, – ухмыляюсь и устраиваюсь рядом с ними. – Если макарошки, да еще и с сыром, то как отказать, – треплю ребенка по макушке, пока он ерзает на коленях у матери.

Накал спадает, неловкость испаряется, так что остаток вечера мы спокойно ужинаем в не слишком комфортной обстановке автосервиса. Но теплая атмосфера, которую создаем мы сами, исправляет ситуацию. Особенно старается Владик.

От перевозбуждения он много болтает, то и дело предлагает мне что-то попробовать из его порции, а параллельно обхаживает маму, словно извиняясь за брошенную недавно грубость. Ева чувствует себя гораздо свободнее, искренне смеется и руководит нами обоими, подавая салфетки и упрекая нас в неряшливости. Осмелев, даже сама проводит пальчиками по моей бороде, слегка задевая нижнюю губу. И тут же одергивает руку, опомнившись.

– Сладенькое купила? – отвлекает маму Владик. И горящим взором окидывает оставшиеся закрытые контейнеры.

Иду у него на поводу, снимаю крышки с нескольких. Нахожу в круглой емкости сырники. Хмыкаю и проглатываю тихий смешок. Как предсказуемо. Разумеется, Ева даже десерт выбрала полезный. Все у нее по правилам.

Не сводя глаз с этих двоих, беру сырник и думаю о том, чтобы однажды накормить правильную фею вредной едой. Когда-нибудь потом, в будущем… Если оно у нас вообще будет.

Почему-то хочу столкнуть ее с прямой линии, по которой она зачем-то упорно идет. В угоду мужу? Так они разводятся. Пора ей обрести настоящую свободу. Ева способна на большее, чем хлопотать по хозяйству и заглядывать в рот мужчине. Она уже показала разные грани своего таланта в автобизнесе.

Умная, находчивая, одаренная…

Красивая. Очень.

Осталось ей лишь поверить в себя и избавиться от оков мудака Меркунова. С последним помогу с превеликим удовольствием.

Надеюсь, Воскресенский не подведет. Иначе не посмотрю на то, что друг…

– Сначала доешь основное блюдо, – Ева щелкает сына по носику и придвигает ближе тарелку с макаронами.

Владик открывает ротик, хватая губами воздух, хлопает ресницами, а после – возмущенно указывает в мою сторону, заставляя меня поперхнуться творожными крошками. И преступником себя почувствовать. Особо опасным.

– Доешь, пап, – повторяет мамин жест и водит пальчиком чуть ли не перед моим носом.

Слушаюсь, осторожно откладывая недоеденный сырник на край контейнера. Показываю мальчику пустые ладони. И покорно накалываю вилкой макаронину.

– С вами не забалуешь, – бубню себе под нос. А в унисон звучит мелодичный смех Евы. Надо, чтобы она почаще улыбалась. Счастье ей к лицу.

– Хорошо, – «поощряет» меня Владик.

– Хорошо, – повторяю, многозначительно глядя на сияющую фею. Она теряется, споткнувшись о мой взгляд, переводит внимание на сына.

Секунда – и беседа вновь становится непринужденной. Благодаря неугомонному «ураганчику».

И что интересно… никого из нас больше не смущает все чаще звучащее в стенах автосервиса, по-детски наивное: «Папа».

Ева

– В этой папке документы от Влада Аркадьевича, – обхожу стол, чтобы стать по левую руку от Тимура. Наклоняюсь, случайно коснувшись кончиками волос его плеча, и убираю прядь за ухо. – Он просил лично тебе передать и сказал, что сам позвонит и объяснит все, – поджимаю губы, когда Вулканов поднимает на меня вопросительный взгляд.

– Хорошо, спасибо, я посмотрю, – сухо бросает, склонившись над бумагами.