Шрифт:
– Господь! Я никогда ничего не просил у тебя. Меня сделали тем, кто я есть, не оставив выбора. Но Саяна ни в чем не виновата! Я люблю ее, Господи! Всей душой люблю! Умоляю тебя – спаси ее! Любой ценой! Со мной делай, что пожелаешь, все безропотно приму. Спаси ее! Пусть она не будет со мной, но пусть дышит! Забери мою жизнь, забери все, но оставь Саяну жить, умоляю тебя! Господи…
Я отступила на шаг.
Что я натворила…
Дрожащие руки уперлись в стену, но удержать тело в вертикальном положении не смогли. В последний момент сильные руки Горана подхватили меня.
– Не оставляй… – я разрыдалась, спрятав лицо у него на груди. – Не хочу быть одна… Пожалуйста!
– Я всегда с тобой! – простонал он.
– Прости. – Надо успокоиться.
Да, умирать безумно страшно. Но нельзя, чтобы еще и эта ноша легла на его плечи.
Горан отнес меня обратно в постель. Я прижалась к нему и, стоило прикрыть глаза, вновь уснула.
То, что было дальше, помнится смутно, обрывками, размазанными картинками. Что из этого было явью, а что навеяно сном, не знаю. Единственное, что не менялось – горячие руки моего санклита, которыми он бережно прижимал меня к себе, и его грудь под моей щекой.
Полутьма, мы в самолете, кажется. Огромная желтая луна в иллюминаторе.
– Смотри, как красиво, – говорю я Горану, но расслышать ответ не успеваю, заснув.
Каппадокия, гробница Лилианы, холод, несмотря на меховой плед, укутавший мое тело. Белоснежный резной камень кружится, но руку любимого, которую опять вспарывает кинжал, я вижу отчетливо, также, как слышу его горячий шепот, умоляющий о помощи.
Опять самолет.
Голос Горана. Кажется, он говорит по телефону.
– Это не для меня, Анна! Понимаю. Да, знаю, о чем прошу. Но я умоляю тебя на коленях! Да, жду.
Пение птиц. Жемчужный свет. Скоро рассветет.
– Отнеси меня на балкон, пожалуйста, – прошу я санклита.
На него больно смотреть, но нельзя упустить и мгновения – ведь счет пошел на минуты.Рассеянный свет пробивается на востоке сквозь алое полыхание, густеет, набирается силы и наполняется красками.
Мой ангел баюкает меня, слегка покачиваясь из стороны в сторону.
– Обещай, что справишься. – Прошу я, заглядывая в его глаза.
– Не могу.
– Горан, умоляю!
– Прости, но знаю, что не смогу. – Он печально улыбается сквозь слезы. – Не буду врать тебе, любимая.
– Значит, Шерхан победил, моя смерть останется напрасной и принесет миру только зло?
– Саяна, мне все равно, что будет с миром, если в нем нет тебя.
Его слова разрывают душу в клочья. Но я это заслужила. Ему все равно больнее сейчас. Но самая страшная боль впереди.
– Прости, родная, – шепчет он. – За все.
– Прощаю. – Эхом откликаюсь я. – И ты меня прости.
– Прощаю.
– Спасибо.
Лучи восходящего солнца победоносно вспарывают небо, все вокруг заливая янтарно-медовым светом. Даже вода сияет всеми оттенками желтого.
Рассветы жили до меня, и будут жить после. Хорошо.
– Как красиво! – шепчу я и поспешно перевожу взгляд на лицо Горана.
В мои последние секунды на земле хочу видеть только его глаза – так и неразгаданного мной оттенка. Они прекраснее всех рассветов и закатов, вместе взятых!
– Я люблю тебя, жизнь моя! – шепчет он и целует меня.
– И я люблю тебя! – как же не хочется оставлять его! Ну почему все так?!
Но картинка перед глазами уже начинает предательски выцветать.
Я ухожу.
– Прости меня. – Одновременно шепчем мы.
Не отрывая взгляда от моего лица, он достает откуда-то кинжал. Тот самый, из гробницы Лилианы. Но мне уже не удается удивиться или задуматься. Мысли не задерживаются в сознании. Все плывет.
Горан осторожно расстегивает верхние пуговки на моей рубашке и, приставив клинок к груди, помедлив, резко нажимает на рукоять.
Его крик и вспышка боли сливаются с моим недоумением, когда лезвие входит в сердце, и я с последним выдохом растворяюсь в лучах моего последнего рассвета.
В детстве мне часто снился один и тот же сон – демон толкает меня в прорубь, надо мной огромная толща воды, наверху виднеется размытое пятно света, я торпедой лечу к нему, чтобы сделать спасительный вдох.
Вот и в этот раз я пробкой, пулей, ракетой вырвалась на поверхность из ледяной воды, хватая ртом воздух и широко раскрыв глаза.