– И вас не насторожило, что ваш родственник избегает знакомства с вами? – спросил Николай.

– Да как вам сказать… Я так потерял голову от Вареньки, что ни о чем вообще думать не мог. Даже когда она стала без конца требовать от меня подарков – всё новых и новых украшений из золота…

– Думаю, вы и более ценный подарок ей сделали, – сказал Скрябин. – Поведали ей свою семейную легенду – о призраке невесты ямщика.

22 июля 1939 года. Другая суббота

Лариса Рязанцева не решалась спросить Николая Скрябина, что именно ощущает он в этом странном мире. Но вот с тем, что ощущает она сама, у неё была полная ясность: ей казалось, будто она после долгих странствий вернулась домой. Это ощущение завораживало её – но вместе с тем и пугало до чертиков.

Однако сейчас говорить об этом с Николаем было не ко времени. Он уже измыслил какой-то план – чтобы выполнить условия, поставленные лекарем-прохвостом. И Лара знала, что не имеет права мешать ему.

А между тем с лекарем что-то было нечисто. Темнил Михаил Андреевич, наводил тень на плетень. И Лара пребывала в недоумении: если уж она это поняла, то как мог не понимать этого Николай? Или уж он настолько увлекся своими приготовлениями, что перестал замечать что-либо – как инженер Хомяков не замечал признаков заговора, который сплела против него жена?

Но если Лара решила пока не обсуждать с Николаем свои впечатления от города призраков, то о странностях, касавшихся отставного лекаря Михаила Достоевского, она уж точно молчать не могла.

– Послушай, Коля, – начала она, когда они вдвоем вышли из больничного флигеля, – я не уверена, что отец писателя играет с нами честно.

– Да и я не уверен, – сказал Николай.

Они шли к той части больничного парка, которая находилась ближе всего к площади-звезде. Лара решила бы, что это опасно и недальновидно, но, коль скоро Николай взял её с собой, приходилось предположить: он всё продумал. Да и о самой себе девушка в любом случае переживать не стала бы. Этот мир приводил её в состояние почти отрешенного равнодушия к собственной участи.

Они остановились возле прутьев ограды, которые уходили заостренными навершиями под самые кроны парковых деревьев. И Николай сказал:

– Сейчас я позову их – тех двоих. И мы посмотрим, что будет.

Лара поняла, о ком он ведет речь: о двух демонах – в облике кролика и в облике обезьяны.

– А для чего они тебе понадобились? Неужто ты думаешь…

Она умолкла на полуслове, но Николай кивнул – понял ход её мыслей:

– Да, я планирую попробовать. – И тут же, без всякого перехода, он крикнул – каким-то образом преодолев свойственную ему здесь приглушенность голоса: – Газиэль, Фесор, сюда!

Если бы в парке гнездились птицы, то от такого возгласа они с возмущенным галдежом поднялись бы в воздух. Но – ни одного пернатого существа Лара в этой Москве не видела. А на призыв Николая Скрябина не среагировал вообще никто. Даже призраки с площади, ещё не все отхлынувшие от ограды, не глядели на Лару и её спутника – будто забыли про их существование.

– Так я и думал, – сказал Николай. – На мой призыв они не явятся. Придется тебе их позвать. Но если я после этого скажу тебе бежать – то уж лети со всех ног обратно во флигель.

Николай хотел верить, что в самом парке вызываемые демоны не объявятся, и что убегать Ларе не придется. Она и так уже набегалась изрядно. Вид у неё был утомленный и как бы – отсутствующий.

– Газиэль! Фесор! – позвала девушка.

Она произнесла имена демонических сущностей гораздо тише, чем сам Николай. Однако сероватый воздух за парковой оградой мгновенно задрожал, закачались ветки столетних деревьев, и на миг Скрябину показалось, что он ощущает сильный запах животных – какой бывает в зоопарках или цирках. Хотя это, уж конечно, была чистейшая иллюзия: в этом мире никаких запахов не было вовсе. А пища и вода – если они тут имелись как таковые – наверняка не обладали никаким вкусом. По счастью, проверять это у них с Ларой не возникло необходимости: ни голода, ни жажды они не испытывали. Как, по всей видимости, и местные жители. В этом мире людям не требовались вода и пища для восстановления запасов энергии, как здешним деревьям не требовалось солнце, чтобы их листва сохраняла хлорофилловую зелень.

Демон-кролик и демон-обезьяна застыли прямо перед прутьями чугунной ограды. И Николай подумал: может, их всех останавливала не только особая аура каменного изваяния перед входом, но и железо – традиционный антидот против любой нечистой силы?

– Ты призывала нас, дева? – вопросил демон-кролик с комичной торжественностью.

– Мы вместе призывали вас, – вместо Лары ответил Николай. – И у нас будет к вам предложение.

– Новая сделка? – это спросил уже демон с обликом обезьяны – Газиэль. – После того, как ты проявил к нам столь вопиющее неуважение? – И он демонстративно провел обезьяньей лапой по своей морде, исцарапанной когтями его братца-кролика.