Выругавшись, что не догадался сделать этого раньше, Риз метнулся к Генриху — теперь нападал уже он. Первый удар, только намечая, по ногам — король отшатнулся, потерял равновесие… Ну-ка, а попробуй с этого бока!

Генрих шагнул назад, раскрылся… И меч Риза легко лег ему на плечо, у самой шеи. А рука короля с мечом застыла на полувзмахе.

— Может быть, вы успеете отрубить мне руку, — тихо сказал Риз. — Но я уж точно успею перерезать вам горло.

Успел бы. Не успеет теперь: горло короля было защищено воротником кольчуги, тут надо замахиваться. А скорость замаха они оба потеряли, остановившись.

Генрих втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

— Твоя взяла… сэр Джон… иди с миром, — монарший гнев медленно успокаивался, словно уголья подергивались пеленой серого пепла. Он тлел еще там; но молва — и Алиенора — не врала: король держал свое слово.

Джон отвел меч от шеи монарха, опустил его. Тут же мир вокруг совершил странный переворот, и Риз обнаружил, что стоит на коленях на лесной тропе, смотрит на алые звездочки и разводы крови, оставшиеся на земле. Это с руки его, что ли, натекло, а потом они сапогами затоптали? Он и не думал, что там настолько все плохо… Смотреть на эту руку даже не хотелось: Риз боялся увидеть вместо нее изувеченную культю.

Голос Алиеноры долетал словно издалека:

— Не стоит ли оказать этому рыцарю милосердие и перевязать его?

И голос короля:

— Ежели я истрачу мое милосердие на него, сударыня, боюсь, на вас и ваших сыновей уже ничего не останется.

А потом — тишина.

Каждый вдох давался болью.

Риз понимал, что у него начинается бред. Золотые столпы света между сосен ширились и ширились. Каждый был полноводней реки, каждый готов был принять его в свои объятия, унести куда-то далеко от невзгод. Потом свет стал розоватым: вечер. Тихий вечер.

Суматошно, ярко пели птицы, как всегда в лесу по весне, и от этого спускалось на Риза какое-то умиление, которого он раньше не смог бы в себе отыскать. Хотя тяжело умиляться, если грудь дергает при каждом шаге, а в руке простреливают искры. Хорошо, что конь шел мягко, ведомый твердой рукою Фаско… да, на Фаско можно положиться… только зачем он везет его на коне, зачем не пустит по солнечному лучу?

— Ну-ну, — в голосе Фаско слышалось беспокойство. — Скоро будем в Шовиньоне… может, уже до полуночи. Луна-то какая.

Какая луна? Это же солнце между стволов…

Нет, наверное, правда луна, и вокруг стылый холод, не жар. Почему это жарко?

Потому что Риз бредит. Он едет за Фаско в вечерних сумерках, которые становятся все гуще и гуще; Фаско ведет его коня; запасных лошадей у них забрали, это ясно. Может быть, забрали и оружие: Риз никак не мог нащупать меча.

А раз все вокруг — бред, то и нечего беспокоиться, надо просто переждать. Нужно набраться сил для драки. Они едут к Грачу, и там от Риза могут понадобиться все его силы.

Одно неприятно, что рука. Все-таки ранили бы в грудь или в живот, не так обидно от этого умирать… А даже если и выживет — без руки?.. Впрочем, и левой хватит. Риз слыхал о каком-то рыцаре, которому сделали сменные насадки с кинжалом и крюком. Вроде бы он даже сражался не хуже здоровых. А щит держать можно и вовсе культей, только примотать покрепче…

Пока рука была, однако, на месте, но ныла, а то и ужасно болела, как будто в нее кто-то вколачивал раскаленные гвозди. Отрезать бы ее, пока не поздно, а то горячая зараза поднимется до самого плеча. А если отрезать руку по плечо, даже щит не удержишь. Да и не выживает никто, если отхватить так высоко, это все сказки.

Ну что, прожил тридцать с лишним лет целым. Больше, чем многим другим удалось.

— Фаско, — пробормотал Риз пересохшими губами, — отрежь мне руку.

Фаско подъехал к Ризу вплотную, начал ему что-то пихать под левую руку. Наверное, хотел, чтобы Риз сам резал. Но предмет не походил на пилу цирюльника, скорее уж, на… да это мех! С разбавленным вином. Фаско заставил его разжать зубы (они почему-то стучали, хотя Ризу было жарко) и влил ему в рот сколько-то.

В голове прояснилось, и Риз отчетливо понял: ехать к Грачу нельзя. Ни в коем случае. Он ведь подвел его, не выполнил приказ.

Риз должен был погибнуть, защищая королеву, а он вместо этого сдал ее в обмен на собственную жизнь… ладно, и на жизнь Фаско тоже, но это уже частности.

Риз стал раздумывать, как бы исхитриться и не поехать к Грачу. Выходило, что надо как-то отстать от Фаско. Может быть, вырвать у него повод. Это, наверное, нетрудно: Фаско сам, так же, как и Риз, провел три ночи без сна или почти без сна. Он должен неимоверно устать. Он ослабит бдительность на какое-то время, и тогда Джон…

Риз почти придумал этот план, почти привел его в исполнение — если бы так не мешал золотой свет! И этот запах скотного двора… Откуда запах скотного двора, и собаки лают?