Рейсмус водворили на старое место. Вся мастерская была довольна. Работа, принесшая хорошие результаты, как бы возвысила их над другими. Отношение ко мне потеплело, ледок начал таять.

На другой день вызывает к себе Дерм о.

— Что-то спешит Лермо, — говорит Медведев. — Сегодня познакомитесь с оригинальным человеком. Не юлите перед ним — не терпит этого. Не молчите, если что не по-вашему, конечно, только в пределах разумного. Не обращайте внимания на грубости. Требуйте, что вам нужно для работы. Долбите методично и настойчиво, но без ультиматумов, срывов и патетики. Не вздумайте пугать отказом от работы. Он очень тяжёлый человек, но работать с ним можно. Любит учить, наставлять, но не «дакайте» и не благодарите его, он слишком тонок и чувствителен, чтобы легко распознать ложь и притворство. Да что вам рассказывать, ещё натерпитесь и насмотритесь сами, как говорят, даже через край.

Маленький кабинет. Вдоль стен — стулья, хорошие стулья — изделия столярного цеха, маленький письменный стол, тоже местного изготовления. На стенах — фотографии лошадей — много фотографий, грамоты, аттестаты. На тумбочке — призы. За столом — человек лет пятидесяти, может, даже ближе к шестидесяти. Пожалуй, последнее правильнее. Он ещё до революции был ямщиком, а ямщик, возивший почту в Сибири был, конечно, не мальчиком. Гладкий зачёс на пробор светлых с проседью волос, хитрые с вечным прищуром глаза, выдающиеся скулы, говорящие о присутствии монгольской крови в жилах, хрящеватый большой нос. На носу очки в железной оправе. Защитного цвета гимнастёрка, тёмно-синие галифе, фетровые сапоги. Никаких знаков отличия. Несколько позже ему присвоили звание старшины, но погонов он так и не надел. А подчинёнными у него были офицеры. Оперуполномоченный — старший лейтенант, начальник ППЧ Серёдкин — лейтенант, начальник УРЧ и санчасти — тоже лейтенанты, только начальник КВЧ Ведерникова Клавдия Григорьевна была так же, как и он, старшиной.

— По вашему распоряжению заключённый Сагайдак явился.

— Садись!

Прошло несколько минут. Лермо читает какие-то бумаги, что-то подписывает. Несколько раз в упор рассматривает меня, щуря белёсые глаза. При каждом взгляде снимает и протирает носовым платком очки. Отвечаю тем же — пристально рассматриваю своего начальника. Глаза не отвожу, когда он взглядывает на меня.

— Почему не работает пилорама?

— Я не знаю, гражданин начальник, туда не заглядывал, был занят другим.

— Я спрашиваю, почему стоит пилорама?

Я молчу, считая, что ответ дал вполне исчерпывающий.

— Я тебя спрашиваю или дверь? Что ж я, по-твоему, должен знать, почему она не работает? Может, прикажешь ещё и докладывать тебе об этом? Почему был занят другими делами? Кого спрашивал? Анархию разводить приехал?

— Гражданин начальник, я же вам ответил, что не знаю. Разрешите сходить на пилораму — быстро узнаю, в чём дело, приду и доложу!

— А я и без тебя знаю — опять гады подплавили шатунный подшипник. И чем ты только занимаешься, а ещё инженер… механик!

— Всё своё внимание, гражданин начальник, я уделил сейчас столярному цеху — там стоят станки, заготовительное отделение не успевает за сборкой. Нужно в первую очередь привести в порядок оборудование с толярного цеха. Это решение я принял после того, как убедился, что наличных пиломатериалов хватит минимум на десять дней хорошей работы, да кубов пятнадцать, а то и все двадцать — в сушильных камерах, если мне не соврали. Приведу в порядок цех, а потом сяду верхом на пилораму и не слезу с неё, пока не будет работать как хорошие часы.

Выслушал меня Лермо не прерывая, но, как показалось, мой ответ и программа на ближайшее время ему понравились. Этого спрятать ему от меня не удалось, хотя он и попытался замаскироваться.

— А кто это давал тебе право принимать решения, ты что, забыл, где ты находишься? Ты кто такой?

— Я?.. По заявлению нарядчика Половинкина — я механик Промколонии, а механик, наверное, обязан принимать решения в отношении всего оборудования.

После моего ответа Лермо переменился и как будто забыл о только что происшедшем достаточно неприятном разговоре.

— А что нужно для того, чтобы делать ежесуточную норму ящиков и корзин?

— В данную минуту затрудняюсь сказать. Ещё не успел всё понять и не смог полностью ознакомиться с производством, но некоторые соображения могу высказать и сейчас. Если гражданин начальник разрешит.

— А зачем же я тебя вызвал, чтобы посмотреть на тебя, какой ты есть? Очень ты мне нужен! Если разрешит… Ему нужно разрешение! Конечно, разрешаю! Не только разрешаю, но и требую, всю душу вымотаю! Говори всё, что думаешь!

— Когда мы отремонтировали четырёхсторонний рейсмус, Пастухов спросил меня, почему тот «барахлил», не работал. Я ему ответил, что машина любит, чтобы за ней ухаживали, ублажали её, чтобы обращались с ней на «Вы», тогда она не будет барахлить, а чтобы ухаживать за машиной и ублажать её, нужно регулярно осматривать её, ремонтировать, менять масло-смазку, менять изношенные детали. Прежде всего нужен хороший хозяин, инструмент, шарикоподшипники, баббит, бронза. Если этого не будет, вряд ли самый хороший инженер сможет гарантировать её хорошую и бесперебойную работу.