Сворачиваю во двор и останавливаюсь около ее подъезда. Настя не выпендривается, ждет, когда я выйду и возьму спящего Ромку на руки. Выходит сама и, обогнав нас, открывает подъездную дверь.

Идет по лестнице впереди, я со спящим сыном — за ней.

— Как его раздевать?

В этот момент начинает звонить ее телефон. Вынув его из кармана, она бегло смотрит на экран и отключает звук.

— Что?..

— Придется его будить, чтобы раздеть?

— А, нет. Он крепко спит.

Открывает дверь ключом и отходит, чтобы пропустить меня вперед.

— Я сейчас, — быстро скидывает куртку, ключи и телефон бросает на комод и принимает из моих рук ребенка.

— Я игрушки пока перетаскаю, — говорю, понизив голос.

— Хорошо, — роняет тихо и несет сына в комнату.

Я спускаюсь вниз за первой партией подарков. Загружаюсь и возвращаюсь в квартиру. Тихо, слышу доносящийся из комнаты шелест одежды. Собираюсь уже выйти, как замечаю, что лежащий на комоде телефон Насти оживает беззвучным вызовом.

Артур.

Застыв на месте, я гипнотизирую его взглядом.

Рокотов, сука…

За грудиной неожиданно простреливает и начинает мерзко, цепляя крохотными крючками, царапать.

Не знал, что они до сих пор общаются. Твою мать, я не знал! И, видимо, не просто общаются. Слишком поздний звонок для просто друга, да?..

В каком-то отупении выхожу в подъезд, чтобы спуститься еще раз к машине. Появляется соблазн закурить, и я даже вынимаю сигареты из бардачка, но в последний момент решаю отложить на потом.

— Даже глаз не открыл, — говорит Настя со слабой улыбкой, когда я заношу в ее прихожую трактор.

Кивнув, пристраиваю его у входа в кухню и встаю напротив нее.

— Спасибо, Кир.

— Пожалуйста, — отвечаю глухо.

Отведя взгляд, она берет с комода телефон, активирует экран, но тут же его снова гасит. А потом, сложив руки на груди, смотрит на меня.

Мне пора уходить, но я не могу заставить себя сделать и шага. Сунув руки в карманы джинсов, приваливаюсь спиной к стене. Настя, хмурясь, делает то же самое. Взгляд становится жестким, отстраненным, но я-то знаю, как она умеет смотреть.

Я почти не помню того нашего раза. Тот секс был как вспышка. Ослепляюще яркая, но короткая как миг. Наркотический дурман, от которого потом еще долго было похмелье.

Я никогда специально не роюсь в воспоминаниях. Но они приходят сами, без спроса, когда я пьян или сплю.

Флешбеки. Картинки, ощущения, звуки.

Как лежит она распластанная подо мной. Красиво стонет.

Шепчет «Люблю… представь, что любишь меня… сделай меня своей… ты навсегда останешься моим единственным, Кир»

В такие моменты во рту разливается вкус ее кожи. Я чувствую, как терзаемый моим языком твердеет ее ярко-розовый сосок. И взгляд… полный обожания и безграничного доверия.

Встряхнув головой, прогоняю видения.

— Тебе пора, Кир, — ровно произносит Настя.

Фокусируя зрение, смотрю в ее карие глаза. Сегодня в них арктический лед, а на губах дежурная улыбка. От былого огня не осталось и уголька.

Едва за Кириллом закрывается дверь, я чуть не сползаю по стенке вниз.

Чертов Греховцев! Смотрит так, словно взглядом в мозгах моих копошится. И молчит, сволочь! Ни одной эмоции, ни единого слова, только глаза как скальпели.

Распахнув снова дверь, быстро прохожу в кухню и открываю окно, чтобы холодным сквозняком выветрить его гребаный запах. Закрываю комнату, где спит Ромка и, зайдя в ванную, тщательно умываю лицо, чтобы смыть ощущения от его тяжелого взгляда.

Пошел он!

Проморозив квартиру, закрываю окно и дверь и решаю перезвонить Артуру. Некрасиво вышло. Я обещала встретиться с ним в эту субботу, но совершенно забыла предупредить, что планы поменялись, и я не смогу.

Вспомнила сегодня днем, когда была на полпути к Греховцевым. Написала короткое смс про форс-мажор, а после этого не ответила ни на один его звонок.

— О! Денежка, — усмехается Рокотов хрипло, — снизошла…

— Обиделся?

— Обиделся, конечно. Ты как думала? Шпыняешь меня как щенка.

— Не нагнетай, Артур.

— Завязывать надо с тобой, Денежка, — продолжает он между тем, — все равно ведь ничего не обломится.

— Завязывай, — вздыхаю тихо, глядя на свое отражение в оконном стекле.