— Какое дерьмо? — переспрашиваю, не веря своим ушам.

Наш ребенок дерьмо? Ромка?..

— Дерьмо, которое было между нами!

Как смачный харчок в рожу. Я даже теряюсь на секунду. Как имбицил стою и моргаю. Дерьмо?.. Мы вместе горели заживо… Она же, сука, в любви клялась, плакала…

Дерьмо?..

— Заткнись, Денежка.

— Заткнусь. Больше ни слова от меня не услышишь, — чеканит слова, — но и ты не смей лезть в МОЮ жизнь.

Все затворы срывает нахрен. В порыве бросаюсь к ней и впечатываю кулак в стену над ее головой. Настя лишь зажмуривается на мгновение.

— Отойди, — шепчет сквозь стиснутые зубы.

— Сука…

Выхожу из квартиры, кубарем скатываюсь на первый этаж и вылетаю на мороз. Дышать, просто дышать…

И курить…

Шагаю к машине и вдруг вижу около нее Артурчика. Иду на него тараном, он смотрит на меня исподлобья, но отходит в сторону в последний момент.

Друг, бл*дь.

— Че за х*йню ты ляпнул, Грех?

Открываю машину и достаю из бардачка сигареты. Выбиваю из пачки одну и предлагаю Рокотову. Тот, насколько я помню, курит редко, но сейчас не отказывается.

— Не веришь, что ли? Результаты ДНК показать?

— Она бы мне рассказала… — произносит он неуверенно.

— Настолько близки? — сам не понимаю, что несу, но сделав первую затяжку, щурясь, всматриваюсь в его лицо.

— Тебя не должно это *бать, Кир. Если это твой ребенок, то где ты, сука, все это время был?!

Думает, я его в подробности сейчас посвящу, поплачусь, как феерично меня Настюха на*бала? Оправдываться стану? Перед ним?..

— Не твое дело. Если Денежка тебе не рассказала, значит, не заслужил.

Рокотов жестко ухмыляется, и я понимаю, хана нашей дружбе. Он за нее мне нож в сердце засадит.

— Думаешь, для тебя у нее особые привилегии? М?.. После того, как ты ее беременную бросил… Она, чтобы ребенка твоего родить, из больниц не вылезала, а ты, напомни, где был в это время? В Москве?.. Подружку ее драл…

Втягиваю в себя никотин, как пылесос. Руки трясутся. Нечего сказать на это.

— Потом реанимация после родов… еще целый год больниц… — щурясь, смотрит на кончик сигареты, — где ты был в это время, Кир?

Позорно сбегаю. Толкаю его в плечо и сажусь а машину. Рокотов, видимо, никуда не торопясь, спокойно докуривает и уходит.

Какая, нахрен, реанимация?! Почему?!

Собираюсь набрать Дашу, чтобы выспросить у нее подробности, но вовремя замечаю, что время уже позднее. Придется ждать завтра.

Заведя двигатель, откидываюсь на сидение и пытаюсь привести в норму мое психо-эмоциональное состояние.

Что там Карина про меня говорит? Что я робот с батарейкой вместо сердца? Эмоций ей моих мало, огня не хватает?..

Прижав кулак ко рту, глухо смеюсь.

Последние пару недель я напоминаю себе пучок оголенных проводов. Лучше не трогать. Шибанет так, что мозги наружу вылетят.

Настеньке спасибо. Вроде не делает специально ничего, а нервы мои на кулак намотала. Только она так умеет.

Снова лезу в телефон, а там пять пропущенных от Карины. Бесит, и в то же время жаль ее, понимаю, как ей тоже непросто сейчас. Нервничает, ревнует, извелась вся.

— Карин, звонила?

— Ты где, Кир? Время видел?

— Сейчас буду. Ужин разогрей, голодный, пздц.

— А ты где?..

— Скоро буду, — проговариваю в трубку и отключаюсь.

Убираю телефон и прикрываю глаза, но перед этим замечаю, что Рокотов точно так же сидит в своей машине. Чего ждет?.. Когда я свалю, чтобы подняться к ней?

Пох*й… Мне должно быть пох*й…

Сжимаю пальцами руль до скрипа оплетки. Абстрагироваться, отключиться и посмотреть на ситуацию со стороны.

Все ведь не так плохо, да?

С бизнесом все ништяк. Странно даже, но идет все без проволочек. В семье немного штормит, но тут поможет только время. Родители нормально все восприняли, Карина… она тоже попсихует и успокоится.

И главное — у меня сын есть. Бравый мальчуган. Крепкий, здоровый. Внешне, действительно на мать больше походит, но нутро наше — Греховцевское. Отца моего где-то напоминает. Как глянет, брови к переносице сведет — будто батя на меня смотрит.

Ну, а Настя… тут от нее самой ничего не зависит. Это у меня триггер на нее каждый раз срабатывает непонятно почему.

Дерет внутри, раздражает…

Я видел, как оголилась ее поясница, когда она над спящим Ромкой склонилась. Я чувствовал ее запах.