Я засмеялся. Вышло нервно и странно. По крайней мере, Наташка точно посмотрела на меня, как на дурака. А я бы не смог объяснить свою реакцию девчонке. Просто… Реально? У матери не хватило ума поступить в техникум? Черти что… В голове тут же нарисовался ее образ. Тот, из прошлой жизни. Уверенная в себе, разбирающаяся во всем, что только есть, депутат партии… Мы точно об одном человеке говорим?

— Слушай, ну, у вас все равно местечко остаётся. Ты, Андрей, Матвей Егорыч и брат. Поеду с вами. Нужно мне в Воробьевку. Очень.

Девчонка, не дожидаясь моего ответа, развернулась и пошла к своим подружкам.

Вот настырная, блин. Естественно, я вообще никого с собой брать на собирался. Тупо соврал. Лишь бы сплавить Наташку. А теперь как быть? Реально тащить весь этот цыганский табор?

— Жорик, чего задумался? — Переросток, заметив, что я остался один, нарисовался рядом.

— Думаю, Андрюх. Думаю… Мне завтра надо смотаться в райцентр. Дела там важные. А Наташка на хвост упала. Да ещё так упала, хрен скинешь. И машину брать только у председателя. Мимо этой девчонки не проскочить.

— Так ты придумай, как тебе ее по дороге потерять.

— Ага! Чемодан тебе, что ли? Как я ее потеряю? Итак сказал, что ты, дед Мотя и Сенька со мной поедите. Вообще параллельно ей. Место есть, говорит, я с вами. Куда, блин, с нами? Она любопытная. Нос свой сует везде. И вообще, есть подозрение, следит за мной.

— Зачем ей это? — Андрюха сначала хохотнул, но потом, глядя на мое серьезное лицо, сам проникся настроением. — Ты без шуток говоришь?

— Без шуток. Когда с Матвеем Егорычем ночью на кладбище ходили. Помнишь? Мухтар к нам потом прибился.

— Ну. — Переросток кивнул.

— Вот тебе и "ну". Теперь вспомни, что сказал Егорыч. Не мог пёс один по деревне бегать. Значит, с ним изначально был кто-то из хозяев. Кто? Не председатель же? Правда?

— Наверное, ты прав, Жорик… Николаичу незачем ночью куда-то ходить.

— Не наверное, а точно. Сам подумай. Если только Николаич страдает лунатизмом. Вышел с собакой со двора, а потом упал в кустах и продолжил спать.

— Ого! А такое бывает? — Андрюха аж рот открыл от удивления.

— Нет! Не бывает, конечно! Это сарказм. Как раз имею в виду, что такого точно не бывает. Мухтара со двора вывели. И могла это сделать только Наташка. Следила за нами с Матвеем Егорычем. Отвечаю. А когда Мухтар спалился, она просто не стала себя афишировать. Пришлось бы объяснять, какого черта шляется в ночи по селу, ещё и за нами следом. А перед этим я заходил к ним домой. Наташка мне прямо сцену закатила. Всех припомнила. И Ленку, и Лидию. И даже Клавку твою …

Услышав имя продавщицы, Андрюха резко погрустнел. Походу, память о прелестях Клавдии была ещё свежа.

— Ты мне это брось! Понял? — Моя, кстати, память, тоже не увяла. Только помнил я не о самой продавщице, а обо всем, что с ней связано. — Второй раз дураком выглядеть не собираюсь. Все. Закончилась ваша жаркая любовь.

— Да я понимаю…— Андрюха тяжело вздохнул. — Но … как увижу ее со стороны…Помнишь, мимо школы ходила? Аж сердце замирает.

— Знаешь, что… Во-первых, это не сердце. То, что у тебя замирает, находится гораздо ниже и называется иначе. Во-вторых, замути с какой-то девчонкой. Смотри, их сколько. Куча просто. А тебя вечно тянет куда-то в дебри. То в другое село. То вообще вон…к Клавдии.

Братец опустил голову, рассматривая свои ноги. Хотя, особого чувства вины или раскаяния, честно говоря, я не заметил.

— Смотри мне… Отвечаю, если что-то опять намутишь, я прикрывать тебя больше не буду.

— Да понял, понял!

— Эй, пацанва!

Мы с Андрюхой обернулись одновременно. Возле школьного забора стоял довольный Матвей Егорыч. В руках у деда были удочки и ещё какие-то снасти. Рядом с ним стоял зареваный Семён.

— Это ваше? — Дед Мотя с усмешкой кивнул на младшенького.

— Иду я, значится, мимо председательского дома, а там… мать моя дорогая… воет кто-то не своим голосом. Ты понимаешь, аж мороз по коже. Думаю, это что ж за зверь такой…

— Не выл я. — Вскинулся Сенька.

Младшенький сидел на перевёрнутом вверх дном ведре, в которое, по заверениям Матвея Егорыча, мы скоро накидаем нереальный улов, и держал в руках консервную банку, полную червей. Черви у Семена вызывали с одной стороны — шок и стресс, с другой — вполне нормальное мальчишеское любопытство.