— Привет.

Укутанная в мягкое розовое одеяло сонная Джени слабо улыбнулась. Гвин запрыгнула на кровать с балдахином для ночных обнимашек. Девочка широко улыбнулась и обняла собаку за мохнатую шею.

Таннер сел на край кровати и пригладил копну светлых кудряшек.

— В школе все хорошо?

— Нет.

Джени потерла нос и уставилась на него проникновенными голубыми глазами, глубже чем Тихий океан, полными вопросов, на которые у него нет ответов.

— Как так?

Таннер согнал Гвин с кровати, несмотря на протесты Джени, снова укрыл ее одеялом и поднял с пола плюшевого мишку. Из-под одеяла высунулась рука в пижаме и крепко обняла затасканного зверя.

— У нас была математика. Я ее ненавижу.

— А-а. — Это ему знакомо. — А как тебе новая учительница? Нравится?

— Она нормальная. Но у нее изо рта пахнет.

Джени зевнула, курносый носик почти исчез из виду. Она вздохнула и уставилась на него, как будто он мог читать ее мысли. Если бы. Он многое отдал бы за то, чтобы знать, что происходит в голове у семилетнего ребенка.

— Нам задали сделать семейный проект.

— Ох.

У Таннера засосало под ложечкой. А он только подумал, что у него получится прожить день без напоминаний о том, что они потеряли.

— С фотографиями.

Ну конечно.

— Ладно. Уверен, что бабушка поможет тебе с этим, Джени.

— А ты?

— Что я?

— Поможешь мне? — сердито выдохнула она и посмотрела на него так, словно он выиграл кубок дураков.

— Попробую, медвежонок.

Попробую пережить этот разговор до конца, чтобы ты не рвала мне сердце, но потом обязательно.

— Хорошо. Я тебя люблю.

Она улыбнулась ему и протянула руки.

Таннер крепко обнял ее и начал считать.

Раз... два... три...

Может, сегодня она не спросит.

Может, сегодня его ждет отсрочка.

Четыре...

Может, сегодня...

— Когда мамочка вернется домой?

Таннер выдохнул, подоткнул одеяло со всех сторон, как она любила, и поцеловал ее в лоб.

— Я не знаю.

— Скоро?

— Наверное, нет.

— А дедушка скоро приедет в гости?

Таннер уставился на книжную полку.

— Это надо спросить у бабушки.

— Почему он живет так далеко? Как называется этот город?

— Сиэтл. — День пути на машине. Недостаточно далеко. — Медвежонок, тебе пора спать. Хватит вопросов. Бабушка придет помолиться с тобой.

— Ты можешь послушать.

Таннер сжал переносицу. Вздохнул.

— Не сегодня.

— Хорошо. Но...

Он ждал. В последнее время она об этом не спрашивала. Но сейчас собиралась. Он видел по тому, как ее глаза светились надеждой.

— Мамочка вернется, да? Когда-нибудь?

Таннер запустил пальцы в волосы и обвел взглядом девчачью комнату. Когда дети приехали, он покрасил ее в розовый, даже не зная, нравится ли ей этот цвет.

Оказалось, что он мог покрасить ее хоть в черный, и ей все равно понравилось бы.

Врать нехорошо. Он это знает.

— Конечно вернется.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Слова вырвались, не дав ему возможности подумать. И он не может взять их обратно.

Таннер закрыл глаза.

Он еще ощущал здесь запах Марни. Ее духи пропитывали места, где она бывала. Теперь даже малейший след обрушивал на него цунами эмоций.

Ее фотографии были повсюду. Она смотрела на него с портрета в серебряной рамке на комоде. На фотографии она улыбалась, почти смеялась. Но в ее глазах таились секреты, которых он не знал. Секреты, которые он теперь хотел бы никогда не знать.

Мама говорила, что для Джени хорошо хранить фотографии. Смотреть на них. Помнить, как все было. До. Потому что, несмотря ни на что, бывали и хорошие времена.

— Пора спать, принцесса.

Пора убираться отсюда, пока он не начал рыдать как маленький.

— Хорошо. — Как всегда, она приняла его слово как прописную истину. Никогда не сомневается. Никогда не спорит. — Я тебя люблю.

Она часто это говорит. Сейчас чаще, чем раньше. Когда ей больно, она крепче стискивает его, когда обнимает, сильнее плачет. Мама говорит, что это нормально. Но Таннер не согласен.

В этом нет ничего нормального.

— И я тебя люблю, детка. Спокойной ночи.

Он ущипнул ее за нос и постарался не задохнуться от чувства вины. Потом позвал Гвен и выключил свет.

Таннер прислонился спиной к стене и медленно вдохнул. Когда-нибудь станет легче? Что-то подсказывало ему, что нет. Подсказывало, что он заслужил каждый миг боли, который причиняли ему дети. Его взгляд упал на тонкую полоску света из-под двери Джейсона, и Таннер приготовился получить следующую порцию этой боли.