«Разумная душа действует в соответствии с природой, когда желательная часть ее устремляется к добродетели, яростная же часть сражается за эту добродетель, а разумная часть обращается к созерцанию тварных вещей» [37] .

Эта гармония возможна лишь тогда, когда все три части действуют не только «в соответствии с природой», то есть согласно воле Творца, но также и во взаимном согласии. Если же иррациональная часть действует сама по себе, человек теряет свое внутреннее равновесие и становится жертвой страстей.

«Ярость их по подобию змиину»:

Если побеждает ярость, то душа «звереет» [38] , если побеждает желательная ее часть, то она становится «конем» или «лошаком» [39] . Если, напротив, побеждает ум, то она становится Ангелом [40] или даже Самим Богом» [41] .

Дабы воспрепятствовать сему противоестественному бесчинию «сожителей» ума [42] и «объединить внутреннюю триаду посредством уз мира» [43] , между тремя частями души должен царить порядок, то есть ум должен принять на себя подобающую ему власть, в силу чего он называется также управителем (heghemonik'on) [44] . Ибо, как указано в цитированном выше тексте, бесчиние всегда возникает в иррациональной части души, которая вследствие этого называется также страстной частью [45] . Потому что именно она особым образом восприимчива к страстям, которые Евагрий постоянно трактует как болезнь (p'athe) [46] , вызванную злоупотреблением того, что само по себе является добром [47] . Из этой «страстной части» бесчиние поднимается в душе вверх и «омрачает ум» [48] .

Эта предрасположенность к страстям проистекает из тесной связи между двумя иррациональными частями и телом (а через тело – и со всей материальной реальностью), которая может, но не обязательно должна вызвать в нас прилив желания или вспышку гнева. Сами по себе, как творения Божии, материальные вещи этого мира добры и никоим образом не являются препятствием на пути ко спасению [49] . В общем верно, что «страсти могут приводиться в движение чувствами» [50] .

«Вне чувственных вещей нами не может овладеть никакая нечистая мысль» [51] . Но двигатель страстей все же находится в нас самих [52] , в нашем свободном «согласии» [53] .

«Если мы имеем страстные воспоминания о каких-либо вещах, то это значит, что эти вещи мы прежде восприняли со страстью. И наоборот, о том, что мы восприняли со страстью, будем иметь страстные воспоминания» [54] .

В этом отношении следует помнить, что здесь – в соответствии с пониманием Евагрия – никоим образом не имеются в виду исключительно психологические, внутренние душевные процессы. Если «страсти души имеют истоки в людях, страсти же тела – в теле» [55] и в его естественных потребностях, то на глубинном уровне невидимые для нас бесы [56] через свои искушения приводят нас к тому, что вещи, сами по себе естественные, преобразуются в страсти [57] . Только душа действительно умиротворенная и достигшая единства защищена от подобных нападений.

«Тот, чей ум всегда с Тобою [с Господом] (Пс 72,23), у кого яростная часть [души] полна кротости вследствие памятования о Боге, а желательная [часть] обращена исключительно ко Господу, только тот может не бояться наших врагов, со всех сторон окружающих наше тело» [58] .

После этих общих установок следует с большей точностью определить связь между двумя иррациональными началами, как и отношения каждой из них с телом и умом. Как бесы разделяются на «душевных» и «физических» (буквально: телесных) [59] , нападающих на душу или на тело, точно так же Евагрий проводит различие между «страстями души» и «страстями тела» в зависимости от породивших их причин. Приводной ремень телесных страстей, как уже было сказано, – «иррациональная часть души», тесно связанная с телом.

«Искуси меня, Господи, и испытай меня, расплавь внутренности мои и сердце мое»:

«Внутренности» суть символы страстной части души, то есть яростной и желательной способностей. «Сердце» же – символ разумной части» [60] .

В другом месте Евагрий еще с большей точностью проводит различие между яростным и желательным началом, и это различие позволяет нам лучше понять ту ключевую позицию, которую яростное начало – как иррациональная способность, а следовательно, и присущие ей страсти – занимает в совокупности человеческой личности.

«Яростная часть души связана с сердцем, где находится также и разумная ее [часть], желательная же ее часть, напротив, связана с плотью И кровью (см.: 1 Кор 15, 50), поскольку мы должны “удалять гнев от сердца и злобу от плоти” [61] » [62] .

«Страсти тела» возникают из естественных потребностей тела [63] , которое нуждается в пище, одежде, жизни пола и т. п. От этих страстей сравнительно легко излечиться [64] соответствующими средствами, и прежде всего «воздержанием» [65] , как с уверенностью констатирует строгий аскет Евагрий. Ибо они не такие «долговечные», как страсти души [66] .