— Вот дерьмо… — протянула Элеонора, встав рядом и обводя глазами трупы.

— Тут нам, кажется, сегодня не ночевать, — вздохнул я.

— Как и в этом городе, — поморщилась она. — Пойдём отсюда.

Я с сожалением посмотрел на саблю в руках и положил её на стол. Слишком приметная — статусная вещь. Не соответствует моей одежде и внешности.

Провожаемые несколькими испуганными взглядами, мы вышли наружу и направились в сторону выхода из города. Хотелось сорваться на бег, оставив позади случившееся и этом городе. Но вместо этого, смешавшись с толпой, мы шли прогулочным шагом, стараясь не привлекать лишнего внимания.

За спиной раздавались крики, бежала мимо стража. Но нам повезло, и за воротами мы оказались раньше, чем они захлопнулись, вызвав маты среди столпотворения телег, всадников и просто прохожих, стремящихся попасть в город.

— Даже купить ничего не успели, — вздохнул я, топая босыми пятками по пыльной дороге.

— Ты сможешь бежать? — спросила девушка, с тревогой оглянувшись на город позади.

— Привлечём слишком много внимания, — вздохнул я, кивнув на людей вокруг.

Движение на тракте оказалось вполне себе оживлённое, а бежать по незнакомому лесу ни к чему хорошему не приведёт. Так что, пока мы медленно двигались, я высматривал попутный транспорт и, заприметив пустую телегу, немного ускорился, поравнявшись с дремлющим кучером.

— Подвезёшь, отец? — окликнул, бросив взгляд на сено в телеге.

Тот встряхнулся, окинув нас мутным со сна взглядом и, прищурившись, протянул:

— Здоров ты больно, хлопец, не вытянет вас кляча моя.

— А если корм будет добрый? — усмехнулся, протягивая несколько медных монет.

— Тогда вытянет родимая, чай, не самая плохая лошадка, — степенно кивнул старик, подхватывая деньги.

Фыркнув, я запрыгнул внутрь, протянув руку девушке. Следом, сообразив себе подстилку из сена и лежащей тут же мешковины, положил голову на локоть, поёрзал, устраиваясь удобнее, и задремал.

Ничего меня не беспокоило и не тревожило. Проснувшись спустя несколько часов, поменял затёкшую руку да стал наслаждаться видами местного ночного неба. Луны тут красивые, но звёзд маловато, слишком светло. Печально. Прямо как моя жизнь!

Стоило сойти с корабля, и, тут же, все планы по местной добыче нефти пошли по известному месту. Как теперь тут дела вести? Впрочем, а стоило ли? Если тут такие больные на голову благородные?

Может, мне просто не повезло? И сквозящее в одной из прочитанных книг презрение к местному государственному устройству — это просто автору не дали денег вовремя? Посмотрим, будем разбираться, не стоит сразу рубить с плеча. Вздохнул и скосил взгляд на грудь, которую Элеонора использовала в качестве подушки.

Вот тоже проблема. Я, конечно, буду рад закончить этот квест, но к девушке привязался, уж себе-то можно признаться. В бою действует правильно, не мешается. Лишнего не говорит, и мозги не ест. Да и красивая она. Что ещё нужно?

Только вот не моё это всё. После того, как она успокоилась со своим желанием быть сильной, я всё чаще слышу от неё размышления о том, как она будет управлять своим будущим поместьем и землями. И мужем.

Заводить земли и крестьян я желанием не горю, как и лезть под каблук. Мне бы ночь простоять да день продержаться, какие уж тут далёкие планы? А девушка, тем временем, что-то во сне пробормотала и повернулась удобнее, рассыпав выбившиеся из косы волосы у меня по груди.

Сосредоточившись на живущей в груди заразе, попробовал оценить имеющиеся запасы. Они не впечатляли. Дорога на острова сожгла много, особенно финальный отрезок. Ноги болеть перестали, что тоже потребовало энергии. Плюс, сбросил немало мышечной массы: форсированный организм стремительно сжигал лишние мышцы.

Чему я в целом рад, не нужны они мне. Потихоньку улучшаю мастерство работы со скверной, когда она того желает. Усиливаться получается равномернее, используя больше энергии, используя меньше мышечной силы. Масса — просто нагрузка на сердце, я лучше стану ещё немного быстрее и проживу чуток дольше.

Я осторожно выбрался из-под спящей девушки и пересел к вознице, внимательно смотрящему по сторонам.

— Далеко ещё до постоялого двора? — после того, как протяжно зевнул, полюбопытствовал у старика.

— К утру будем, — проскрипел кучер.

— Не боитесь ночью-то ездить? Волки, лихие люди…

— Боюсь. Но в городе оставаться на ночь дорого, а расторговываюсь всегда под вечер. Да и много нас таких, я не самый богатый, — обстоятельно ответил он.

Я лишь хмыкнул про себя на такой классический «авось». Но интересовало меня не только это, поэтому мягко поинтересовался:

— Я с континента, может, расскажешь, как вы тут живёте? Сильно лютуют благородные, большие ли налоги? Интересно.

— Благородные… — протянул он, поморщившись. — Сволочи они, на вилы бы их.

Столько в его словах было ненависти, что я даже опешил и осторожно переспросил:

— Так всё плохо? И ты не боишься подобное говорить незнакомым людям?

— Ты не местный. Как и баба твоя, а я всё равно уже старик! Надоело! Сил уже нет молча терпеть!

Зло сплюнув, возница начал рассказывать, всё сильнее распаляясь в процессе. А я слушал и потихоньку обтекал. Местная благородная верхушка мало того, что очень многочисленная, так ещё и считает себя другим, высшим народом, вовсю стараясь это культивировать.