Сказано — сделано. Уже к полудню следующего дня мы подходили к воротам очередного города. И там, выспавшись и отдохнув, на следующий день заглянули в банк, а потом к портному и сапожнику. К сожалению, это заставило задержаться ещё на пару дней. В эти времена одежду и обувь шьют по человеку, особенно дорогую, что требовалось принцессе.

Хотя простое платье ей, а мне простую рубаху и сапоги с чужой ноги, мы взяли у того же портного сразу. Так что из лавки, мы вышли уже похожие больше на ремесленников средней руки, чем на пару непонятных оборванцев.

Неспешно прогуливаясь, мы приближались к центру города, пока не вышли на полную народу площадь. Было на удивление тихо, напряжение, висящее в воздухе, казалось можно резать ножом. По центру площади возвышался небольшой помост, на котором стояло двое крепких мужиков, крепко держащих связанного третьего. И ярко одетый аристократ, держащий в руках лист пергамента.

Рядом с площадкой, так, чтобы было удобно палачам, стоял длинный кол. Аристократ, демонстративно развернув пергамент, начал зачитывать:

— Решением милостивого нашего Императора и суда города Бродно, кузнец Войцех, за нападение на благородного приговаривается к смерти путём сажания на кол!

— За что его? — тихо спросил я одного из соседей, зло смотрящего на происходящее.

— Дочь слишком красивая. Была. Приглянулась не тому, кому нужно, — сумрачно ответил мне местный житель.

Тем временем, палачи подтащили обвисшего в их руках мужика, заросшего полуседой бородой, ближе к орудию смерти.

— Последние слова раскаяния! — гордо вскинув голову, объявил герольд и кивнул палачам, вырвавшим изо рта приговорённого кляп.

Тот вздрогнул, но, глубоко вдохнув, хрипло, срывая остатки связок, прокричал:

— Мы или они, братцы! Убивайте мразей, не щадя живота своего. Мы победим!

Практически мгновенно в рот ему впихнули кляп обратно, а следом сорвали портки, примеривая на обмазанный жиром кол. Я поморщился, отведя взгляд от планируемой казни. Но у людей на площади было своё мнение на происходящее.

Кто кинул первый камень — непонятно. Но попал он в одного из палачей, заставив его схватиться за голову. Буквально через десяток секунд, на центр площади обрушился ливень из метательных снарядов. Толпа вокруг взревела, единым порывом бросаясь вперёд.

Я же в это время, ругаясь матом, подхватил Элеонору и стал отступать к краю площади, отпустив её, только когда мы оказались у входа в переулок.

А на площади творился ад: помост защищали несколько десятков стражников, сейчас остервенело колющих и рубящих алебардами прущих на них в слепой ярости людей. Дело это было совершенно бесполезное, так как толпа наваливалась на передние ряды, не давая им возможности отступить от залитых чужой кровью воинов.

Элеонора запрыгнула на стоящую возле стены одного из домов бочку и, взирая на центр площади, шокировано воскликнула:

— Да что же это?!

— Кажется, мы с тобой наблюдаем крестьянский бунт, если не начало восстания, — таким же офигевшим тоном ответил я девушке.

Над площадью раздаваись крики умирающих и раненых, но их было почти не слышно на фоне гула тысяч шагов, невнятных фраз и возгласов массы взбешённого народа..

Толпа, между тем, снесла помост, бережно передавая на руках поверху тело бедного кузнеца. Немало камней случайно попали и в него. Это заставило меня выругаться, тело шло в нашу сторону. А вот палачам и аристократам повезло намного меньше: их разорвали на куски. Если палачей просто удавили, то герольда — буквально.

Кипящая ненавистью толпа оторвала ему руки, ноги, открутила голову, и ещё основательно растоптали остатки тела. После, люди опустошённо замерли, не зная, что делать дальше. Толпа потянулась с площади, но…

Наверное, власть местная чего-то подобного ждала. Со всех окрестных улиц стала наступать выставившая пики конница, а с крыш домов полетели стрелы. Толпа взвыла, бросаясь во все стороны, но не имея координации не могла пробиться через медленно наступающих воинов.

В другое время — блестящие доспехи, цветастые плюмажи и крылья — было бы даже красиво. Но не сейчас, когда я был вынужден отступать назад, закрывая грудью девушку от стрел. Единственное, на что меня хватило, это быстро спросить:

— Зачем тут конница?

— Большая часть благородных — конные войны. Лучники и тяжёлая кавалерия, — раздался из-за спины напряжённый голос Элеоноры.

Мимо уха просвистела стрела. Бросив ответный взгляд, я увидел на крыше дома нескольких лучников. И целились они, судя по всему, в одну из самых приметных целей. В меня. Повернув голову назад, я увидел среди мечущейся толпы десяток человек, прикрывающих тело Войцеха. А судя по тому, как он вяло шевелил руками, местное знамя революции вполне жив.