Николи выплевывал ругательства между зубами, когда его вытаскивали из ресторана, и мне потребовалась секунда, чтобы понять, что я тоже двигаюсь. Теперь, когда Николи исчез из поля зрения, все взгляды в этом месте были устремлены на меня, и мое сердце заколотилось, когда группа, схватившая меня, сгрудилась вместе, их лица выражали жалость, когда они рассматривали мои шрамы. Девушка, которая заметила меня первой, рыдала на плече у другой девушки, когда меня провели мимо них, и еще больше офицеров не давало им следовать за мной.

Когда я вышла на улицу и увидела, как Николи запихивают на заднее сиденье патрульной машины, меня охватила паника.

— Николи! — закричала я, мой голос вырывался из горла, когда я попыталась освободиться от офицера, вцепившегося в мою руку.

— Успокойтесь, мэм, — сказал он, крепче прижимая меня к себе.

Николи посмотрел на меня через окно машины, выражение его лица было свирепым. Машина отъехала, и я повернулась к державшему меня офицеру, пытаясь выдавить из себя слова, которые мне нужно было ему сказать, но они снова застряли у меня в горле.

Николи невиновен.

Он помог мне.

Спас меня.

Пожалуйста, не забирайте его у меня.

Но ничего из этого не вышло, и мужчина грустно нахмурился, направляя меня на заднее сиденье другой машины.

Дверь закрылась, и мир приглушился, тишина давила на мои уши так громко, что становилось больно.

Я не заметила, как завелась машина и как мы поехали по улицам Синнер-Бэй, пока не оказались у серых каменных стен полицейского участка. Здание доминировало над всей дорогой, и все остальные дома и магазины казались прижавшимися к нему. Когда дверь машины открылась, офицер помог мне выйти, и снежинки закружились вокруг меня в воздухе, холод кусал мою плоть, пробуждая мои раны. Мои шрамы зудели, как будто они все ещё не зажили, а те, что были на сердце и душе, и вовсе разошлись.

Внутри меня привели в комнату с четырьмя глухими стенами, единственным столом и зеркалом напротив. Меня усадили в кресло, предложили кофе, одеяло, телефонный звонок. Я покачала головой в ответ на каждое из них, а когда я осталась одна, я соскользнула с кресла, подошла к стене и опустилась на холодный пол, свернувшись калачиком. Я оставила свой мобильный телефон в ресторане, поэтому у меня не было номера Фрэнки, чтобы позвонить ему, даже если бы я могла говорить прямо сейчас.

Думай, Уинтер. Подумай, как выбраться из этого. Подумай, как спасти Николи.

Мне нужно было говорить, но горло сжалось, а паника ползала по коже, как муравьи. Я свернулась калачиком, шепот заполнил мои уши. Пятеро дразнили меня. Все они вернулись, чтобы уничтожить меня. Тебе никогда не сбежать. Ты всегда будешь принадлежать нам.

Я чувствовала удары кнута, взмахи лезвия, слышала собственные крики, раздававшиеся в моей голове. Мое сердце колотилось слишком быстро, а горло было слишком сжато. Я не могу дышать. Я не могу дышать!

Руки схватили меня, и я закричала, кружась на месте и нанося удары ногами и руками, когда ужас захлестнул меня. Женщина-офицер задыхалась, пытаясь утихомирить меня, а другая побежала вперед, удерживая меня, пока я металась и рычала на них.

— Господи Иисусе, — пробормотал мужчина, державший меня, и я поняла, что это он привел меня сюда. — Все в порядке, дорогая. Я держу вас.

— Никто не причинит вам вреда, — поклялась женщина, и я перевела взгляд на нее, мой пульс начал замедляться. Она была средних лет с миндалевидными глазами, в которых было достаточно тепла, чтобы дать мне немного надежды. Я открывала и закрывала рот, пытаясь говорить, умолять, требовать, чтобы они освободили Николи и вернули его мне. Но мои предательские легкие не хотели бороться за него.

Я закрыла глаза, стиснула зубы, мое тело неистово дрожало.

Скажи это. Скажи им. Ты должна сделать это ради него.

— Он невиновен, — выдавила я на рваном вдохе, мой голос напрягся и тут же снова замолк.

Женщина помогла мне встать на ноги, а парень отступил, чтобы дать нам немного пространства. — Вот, садитесь. Расскажите нам, что вы знаете.

Я опустилась на сиденье, мои руки все еще дрожали, когда я положила их на стол, и я попыталась сосредоточиться ради Николи. Я не могла подвести его сейчас. Он нуждался во мне.

— Я сержант Ловетт, — мягко сказала она. Я оглянулась через плечо на мужчину, притаившегося позади меня, и она тоже посмотрела на него. — Отдохните, Хейверс, я позову, если вы мне понадобитесь.

— Да, мэм. — Он вышел из комнаты, и снова наступила тишина.

— Как вас зовут? — спросила Ловетт, и я открыла рот, чтобы произнести свое имя, пытаясь выдавить его.

Я указала на свое горло, затем покачала головой, и она нахмурилась, понимая мои усилия, после чего вышла из комнаты и вернулась через минуту с блокнотом и ручкой. Она подтолкнула блокнот через стол, и я взяла его, мои пальцы сжались на ручке, пока я держала ее над страницей и писала: «Николи невиновен. Он спас меня».