И, распростившись с родными и близкими, со своими соплеменниками, со всем родом человеческим, батор с берегов Волги отправился в опасный путь.

Вскоре батор дошёл до края земли, где она сходится с небом, и тут он поднялся к ближайшим звёздам. От первой звезды отломил он огненный кусочек и прикрепил к щиту. Потом перепрыгнул на следующую звезду, постепенно приближаясь к центру неба.

Щит батора уже почти весь был усыпан звёздами, и свет от него освещал ему дорогу. Наконец, когда щит его засверкал ослепительнее звёзд, злые духи увидели батора и начали яростную борьбу. Они сотрясали вселенную, чтобы батор провалился в бездну. Но батор поражал нападающих злых духов кусочками звёзд, срывая их со своего щита. Только этим он и мог спастись: ведь всё злое боится яркого и ослепительного огня. И так много набросал батор огненных осколков звёзд, что они и по сей день роями носятся в мировом пространстве, ослепляя злых духов и поражая их.

Люди, узнав о борьбе батора, восстали против зла на земле. Однажды, взглянув на небо, увидели они, как появившееся солнце щедро согревает их своими лучами и освещает весь мир. Все, как один, поднялись люди и уничтожили двенадцатиглавого дракона, а потом стали бить и остальных. Солнце, сияя в небе, помогало людям, освещало им путь, призывало сражаться до конца.

Благодарные люди будут вечно помнить батора, создавшего солнце и спасшего всё человечество от мрака и власти злых духов…

А солнце, созданное батором с берегов Волги, вечно будет гореть над миром, давая жизнь и радость всем людям. Оно никогда не померкнет, и свет его никогда не угаснет!

Рассказал я тебе сказку, но это правдивая сказка. Батор, родившийся и выросший на берегу Волги, — это Владимир Ильич Ульянов-Ленин. Солнце, которое создал батор, — это свет его учения о правде жизни.

Дед Ендимер умолк. Я, пораженный тем, что живут в народе такие мудрые сказания, не мог произнести ни слова.

…Над нами сияли и переливались тысячи звёзд, разбросанных по необъятному небосклону. Они сияли так, будто хотели что-то сказать нам. Быть может, они ещё раз хотели поведать нам бессмертное сказание о баторе, создавшем для человечества солнце…

Только что отшумел дождь. Пыль, носившаяся целый день в воздухе, неслышно прилегла к земле, обрадовавшись, что ветер не унёс её в чужую сторону, далеко от родимой матери-земли…

С горы Таванай, точно кровь из раны, нанесённой саблей, струится дождевая вода, не успевшая уйти в почву. Она струится к безымянному ручейку, протекающему по соседству с горой. И, значит, хочет жить, увидеть свет, в обнимку с волнами безымянного ручейка хочет влиться в Булу, потом и в Волгу… Хочет добраться до моря. Кто знает, быть может, у неё ещё радужнее и светлее мечты?

О, если бы вода владела человеческим языком, она уж поведала бы о своих мечтах и стремлениях…

Гора Таванай дремлет, как седой старик, уставший за день. Коврик, усыпанный цветами и травами, освежился после дождя.

Лишь одинокие свежие могилы кажутся черновато-коричневыми. Они чуть слышно шуршат росною травою, словно поют песни, прославляя героев, которые спят здесь вечным сном. Величественно возвышаясь, они гордятся тем, что именно им выпало на долю охранять покой прославленных героев.

Старые могилы хранят скромную тишину: они знают, что никакими песнями, славными и гордыми, свежим холмикам не вернуть себе мужество и славу прошлых дней…

— Где ты?..

Я, витавший мыслями в облаках, очнулся от слов деда Ендимера. Услышав его голос, я бегом спустился с горы и поторопился к шалашу, покрытому свежескошенной травой.

— Где ты пропадаешь? Проголодался, небось. Садись, покушай, — говорит дед.

Петюшка и Вася не выдержали, они уже аппетитно уплетают пироги с капустой. Я тоже, не заставляя упрашивать себя, уселся рядом с Петюшкой и дедом Ендимером и принялся за пирог.

Мимо нашего шалаша проходят, фыркая, лошади; они с большим удовольствием рвут и жуют росистую траву. Приятно и вольготно им здесь после утомительного трудового дня.

Вот подошёл к шалашу Орлик — мой любимый жеребёнок-стригун; ласкаясь, он бьёт копытами об землю. В ожидании чего-то смотрит в глаза мне. Вдруг, где-то рядом, послышалось ржание. Жеребёнок навострил уши, насторожился и стрелой понёсся в ту сторону, откуда донеслось ржание.

Я вернулся в шалаш.

— Ничего не скажешь, молодая кровь кипит. Даже животные радуются своей молодости, — начинает философствовать дед…

И умолкает…

Стемнело. Петюшка с Васей набрали хворосту, приготовились разжечь костёр.

Как хорошо ночью у костра! Хворост сыроват, и потому сначала он не горит, а тлеет, и всё же, наконец, наши старания вознаграждаются — костёр полыхает ярким пламенем.

Петюшка с Васей ушли к табуну, чтобы посмотреть за лошадьми, а мы остались вдвоём с дедом. Сначала завели разговор о жизни, потом как-то разговорились о мазаре — кладбище, которое находилось на горе Таванай.

— Это древнее кладбище. Говорят, что давным-давно похоронили там павших в борьбе за народное счастье.