Вот и отдохнули. Вот и расслабились.

Но делать нечего. Натягиваю улыбку и иду к Гордею.

Он встаёт, отодвигает стул и целует меня в висок. А меня в этот миг простреливает вопрос: а как бы он встретил меня, будь мы тут только вдвоём? Увы, ответа я никогда не узнаю. А он мне просто необходим. Он бы многое прояснил. Вот чего их всех принесло?

— …И мы подумали: смысл в столице тухнуть? Рванем-ка и мы на море! — как будто услышав мой мысленный вопрос, говорит Сенсей, который спортсмен Арсений.

А с виду такой спокойный, брутальный, мышцы огромные. Больше на боксера похож, а не на сенсея, и всё туда же. Но я уже понимаю, что прозвище не имеет отношения к образу жизни, потому что какой он сенсей, раз гад жадный? Рванул за нами следить и жизнь портить, чтобы проигрыш не отдавать! Все они тут такие, заразы.

— Так а чего сюда-то? Мы с Ладой по делам. Бивиса с Хель понять могу, а вы-то с какого перепуга решили отечественный курорт посетить? — Гордей задаёт вопрос не в бровь, а в глаз.

— А что такого? — удивляется манерная девица, поставив свой фреш на стол. — Пунш написала, что тут отлично кормят и вообще намечается крутое пати.

Ох, так вот кому мы должны «спасибо» говорить. Надо хоть зайти на её страницу и посмотреть, что она ещё написала. Чтобы быть готовой.

— Без понятия про пати. Мы здесь по делам, так что извиняйте, компанию не составим, — сообщает Гордей и косится на мою тарелку.

Проверяет, много ли мне осталось доесть. А я и не начинала! Хватаю кофейник, наливаю кофе, накладываю из общих блюд закусок и с аппетитом ем. Ловлю на себе недоуменные взгляды некоторых девушек. А что такого? Когда мы ещё пообедаем? Мне силы нужны! И пара блинчиков со сметаной, жареный сыр, яйцо и ром-баба — ничего страшного! Я же поплаваю и лишние калории сброшу. И вообще, пословица гласит: «завтрак съешь сам». Не обращаю ни на кого внимания.

Беседы крутятся вокруг развлечений и планов на отдых: кто-то собирается в бассейн, кто-то на море, а кто-то посмотреть достопримечательности. Мы в разговорах не участвуем. Я ем, а Варвин просто на всех зол и смотрит волком.

Только складываю приборы и делаю последний глоток кофе, Гордей встаёт.

— Так, ну мы рады были повидаться. Всем пока.

— Нас-то подождите, — подаёт голос Хель и приподнимается, но Варвин её резко осаживает.

— Можно нам вдвоём побыть? У нас вообще-то букетно-конфетный период.

Ой зря он это сказал. Я вижу, как та часть народа, которая в клубе не была и про нашу свадьбу не знает, резко начинает испытывать ко мне интерес. А до этого я спокойно себя чувствовала. Они меня будто и не замечали.

У некоторых девушек во взгляде сквозит недоверие, а лица других украшает скептическая ухмылка. Хватаю босса за руку и веду на выход, а то, если задержимся, эти любопытные мартышки начнут интересоваться, почему мы с женихом в разных номерах поселились.

До выставочного центра нам рукой подать. Я специально отель подбирала, чтобы не заморачиваться с транспортом. Но делаем пару шагов, и Гордей начинает ворчать:

— Ну что за люди? Всё настроение испортили. И как только нас нашли? Наверняка мать Мирославе сказала, где мы остановились, а та и устроила этот флешмоб. Ладно, просто не будем обращать на них внимания. Они сами по себе, а мы сами.

— Вот и правильно! — горячо одобряю.

А за руки мы так и продолжаем держаться. Я как ухватила Гордея в ресторане, так он меня и не отпускает теперь.

Заходим в ворота центра и мебельный павильон находим без проблем по указателям и ярким вывескам. На улице уже становится жарко, а на выставке под кондиционерами красота. Да и вообще много интересного представлено. Мы увлекаемся. Ходим от стенда к стенду, смотрим презентации, набираем рекламные проспекты, каталоги и прайсы — завтрак и толпа столичных постепенно вылетают из головы. Рекламных материалов набрали уже так много, что Гордей отбирает у меня сумку и носит весёлый дамский пляжный мешок на плече, совершенно не стесняясь. Так здорово быть на одной волне с мужчиной, который нравится! Я по-настоящему хорошо провожу время.

— О боже, что за ужас! — толкаю босса в бок, обращая внимание на жутко-помпезный диван в золотых и бордовых тонах.

— Ничего-то ты не понимаешь, глупышка! — говорит нарочито-осуждающе Гордей. — Это такое страшное наказание. Вот будешь себя плохо вести, я его куплю и поставлю к нам в гостиную. А к нему ещё вон ту статую страшного деда.

Я фыркаю и смеюсь.

— Это ты ничего не понимаешь! Дед, между прочим — произведение искусства. Глянь, как каждая морщинка вырезана аккуратно.