И правда. Его колени подо мной расслабляются.

— Иди в пень, Гад. Смирись с проигрышем и поцелуй свой байк в колеса на прощание.

Артём смеётся, и вместе с ним смеётся Макс.

— Ну ты же не думал, что мы сдадимся без боя, да? — спрашивает Мех. — Ты бы на нашем месте поступил так же. Без обид.

— Да ну, какие обиды? Нам с Ладой ещё и лучше. Пройдём все испытания вместе, крепче сплотимся. Да, Лад?

— Угу, — поддакиваю.

И он так говорит всегда обтекаемо, что никак не понять, есть у него какие-то ко мне чувства. А какие вообще планы? Нам бы поговорить откровенно, выяснить, но я подобный разговор заводить не решусь. Мало того что мужчины вообще не любят выяснения отношений — я об этом в книжке читала, — так ещё и страшно нарваться на встречный вопрос: «Ты о чем вообще, Лебедева? У нас уговор на год. Давай просто этот год не будем портить друг другу жизнь».

…Уезжаем с пляжа где-то через час. Я так надышалась свежим воздухом, что в такси мгновенно отключаюсь у Гордея на плече. Зато когда добираюсь до номера, принимаю душ и ложусь в кровать, уснуть не могу. Кручу в голове события минувшего дня, пытаюсь сделать выводы, но получается частично. Главный вывод: мажорская жизнь не по мне. Целыми днями тусоваться? Вести бессмысленные разговоры, нестись куда-то всей толпой, чтобы опять зажигать? Из развлечений — сплетни или поиск жертвы? Нет, я так не хочу. Мне нужен новый план на жизнь. Надо придумать себе интересное занятие.

Но это успеется. Когда я ещё те две фуры куплю! А вот сейчас мне никак не удаётся сделать вывод об отношении ко мне Гордея. Он проводил меня до двери номера и пожелал спокойной ночи. И всё. Он не то что в номер не попытался просочиться, даже не поцеловал меня на прощание. Вот это что? Выходит, когда нет свидетелей, я ему безразлична? Или он просто видел, что я сплю на ходу, и не стал навязываться?

Уф-ф, какая же сложная вещь — эти отношения! Была бы я посмелее и поопытнее, сейчас бы взяла да и пошла к нему в номер сама.

Пялюсь в потолок, обкатывая эту мысль. И чем больше её думаю, тем ярче становятся воображаемые картинки, и тем сильнее мне хочется набраться смелости.

Но я никуда не иду. Я не настолько отважная. Правда, мысль эта крепко заседает в голове. Все остальные дни командировки я всё рассматриваю через призму «искренне Гордей ко мне относится или играет». С одной стороны, он безупречен: всегда рядом, заботится обо мне и не даёт в обиду столичным. Он даже силой вручил мне свою кредитку, чтобы я могла ходить с Хель и остальными девочками на шопинг. Но я не потратила с нее ни копейки.

С другой стороны, он так и не делает шагов к сближению. Не то чтобы я прямо мечтала о жаркой ночи — я её скорее опасаюсь, — но разве так должно быть? Мой враг — отсутствие опыта в личной жизни. И посоветоваться не с кем.

К вечеру накануне отлёта я так себя накручиваю, что нервы сдают, когда Гордей приходит ко мне в номер, где я собираю сумку.

— Мать звонила, они нас ждут в воскресенье на семейный обед вместе с твоими, — сообщает буднично. — Я сказал, что мы будем. Твои ведь смогут приехать?

В этот момент я понимаю, что мы все же должны выяснить отношения, потому что я устала ото лжи. От результата нашего разговора зависит, повезу я родных на обед к Варвиным или нет. А вот покаяться перед ними я собираюсь в любом случае. Так деду и скажу: «Прости, дорогой. Мне больше не нужна квартира, ради которой я вас всех обманула, потому что планы мои изменились. Я получила урок, раскаялась и поменяла жизненные ориентиры. Буду спокойно работать и жить, не гонясь за тем, что мне не предназначено».

Я отставляю сумку, беру Гордея за руку и подвожу к креслу.

— Присядь, пожалуйста, — прошу, и он хмурится. — Я хочу с тобой поговорить.

— Слушай, Лад, давай в Москве уже, а?

— Нет, Гордей, сейчас. В Москве ты мне велел всё записывать и выдать тебе претензии здесь, а здесь говоришь, чтобы я отложила разговоры до столицы.

— Ну, давай жги, — говорит холодно и смотрит сурово.

Наверное, Пунш ему знатно мозги выносила, раз он так боится разговоров.

— Поверь, я тоже не люблю всех этих выяснений, — сажусь на кровать и складываю руки в замок. — И я бы промолчала, если бы в дело не впутывалась моя семья. Я раньше никогда им не врала и сейчас не могу спать спокойно, зная, что они верят в нашу авантюру и искренне желают нам счастья.

Гордей мрачнеет ещё сильнее.

— А ты? Ты не желаешь нам счастья? — вдруг спрашивает, загоняя меня в тупик.

— А есть эти «мы»? — задаю встречный вопрос. — «Мы» существуем отдельно от спора?

Вот я это и спросила. Но, видимо, слишком завуалировано, потому что Варвин вскидывает на меня брови в изумление:

— А у тебя есть сомнения?

— Конечно! — восклицаю. — Ты целуешь меня, только когда рядом есть свидетели. Наедине ты не проявляешь ко мне никакого интереса. Наша пара — фикция, и я не хочу вмешивать в это шоу родных.