— Шестеренки закрутились, Оль, нельзя упускать шанс, чем мы больше медлим, тем сильнее сжимается вокруг кольцо, норовя нас раздавить. Я не желаю сдаваться, потому что многое теперь держит на плаву. И потому настроен весьма решительно. Думаю, Сонька поймет в итоге, может и для нее это явится прозрением.

Оля кивнула, и мы направились домой. Я видел ее испуганный взгляд, когда она мельком обвела им окна своей прежней квартиры. Эти стеклянные глазницы, будто следили за каждым ее движением, наводя сумрак. Я слышал ее дыхание и верил, что мы с каждым мигом приближаемся к тому, чтобы точку поставить в истории, разрубить ненавистный узел, наконец-то позволив себе просто жить.

А вернувшись в мою маленькую квартирку, Оля поставила чайник на плиту, ожидая пока я соберусь с мыслями. Мне требовалось время, чтобы четко решить для себя — иду ли я до конца, или буду пытаться оттягивать момент, когда настанет час икс.

Обведя взглядом привычную обстановку, поднялся с дивана, опираясь на костыль, и пошел в кухню. Там как раз Оля размешивала сладкий напиток, позвякивая ложкой. Я присел на край табурета, прижавшись спиной к стене, посмотрел внимательно на эту хрупкую женщину, которая на деле оказалась в чем-то сильнее меня — огромного, с характером, с пудовыми кулаками. Она носила моего ребенка под сердцем, а я трусил, как последний идиот, находя тысячи отговорок, чтобы не выглядеть жалким.

— Оль, мне сказать тебе надо важную вещь?

Она присела напротив, сгребла мою ладонь в свои маленькие ладошки с тонкими пальцами, нежно погладив большим линию судьбы. Оставалось только улыбнуться, притянув ее к себе на мгновение, чтобы поцеловать в висок. До того трогательная, любимая, ласковая. Только моя.

— Что ты хочешь сказать? — шире распахнув ресницы, проникла внутрь меня она одним лишь взором. Чистым, как весенние ручьи, любящим.

— Оль, Сергеев нашел ту… — начал я фразу, задыхаясь от волнения.

Произнес начало, выдохнул, показалось на миг, что отпустило, отступило волнение, позволяя продолжить. Я даже рот открыл, как внезапно что-то грохнуло, комнату заволокло дымом мгновенно, правда, перед этим я успел все-таки среагировать, накрыл Олю собой, сам не знаю, как так вышло, что-то сработало внутри. Будто ангел-хранитель толкнул в спину. На голову посыпалась крошка стекла, царапая кожу, расчерчивая на ней кривые красные дуги. Сердце билось где-то на уровне пяток, оно заходилось в беге, стремившись взорваться, чтобы потом рассыпаться на уйму крохотных частичек. Страх пришел после. Главное сосредоточение его было подо мной. Я боялась за Олю, за нашего ребенка, но молил всех богов, что в целом все отделались лишь испугом. Кое-как поднявшись на колено, упираясь руками в пол, я стряхнул с плеч осколки. Шея болела, за воротник бежали теплые ручейки крови, но я словно не замечал их. Бутылка, обмотанная тряпкой, источала зловонный запах. Видимо, ее долго пропитывали некой дрянью. И сомневаться не приходилось чьих рук это дело. Зубами заскрипел от досады и злости. Обнял Олю сильнее, сквозь хрипы произнес сурово, чтобы она выбиралась из квартиры. Нечего дышать этой дрянью, а сам едва ли не трясся от гнева. Как мог добрался до окна, рассматривая толпу зевак, что уже успела собраться за считаные минуты.

— Все живы? — рявкнул мужчина средних лет, кажется, живущий в доме напротив.

— Да, все в порядке, — крикнул в ответ, сжимая кулаки. — Вызовете кто-нибудь полицию, — попросил я, сам же направляясь уже по известному мне адресу.

Кровь стыла в венах, наружу рвались ругательства. Я готов был рвать и метать. Хотелось разбить руки в кровь, разнести все эти стены, орать, как раненный зверь только бы это все быстрее закончилось. Словно кто-то издевался над нами, не позволяя никак вздохнуть с облегчением. Да, я волновался за Ольгу, за Тимку, за нашего будущего ребенка. Черт подери, мне, в сущности, было плевать на себя, но они… они не заслужили подобного. Когда каждый миг могло произойти что-то ужасное. И если средь бела дня нас чуть не угробили, то на что же способны еще эти отморозки?! Не было у меня сомнений, кто стоял за диверсией. Имена их были известны, скорее всего, и Ольге, да, думаю, тот же бы Сергеев с легкостью бы согласился с моим мнением, но без улик ничего не пришить этим гадам.

Выйдя на лестничную площадку, я кивнул соседям, показывая, что сам-то в порядке и не стоит волноваться. Баба Зина заботливо обнимала Олю за плечи, и на мгновение мне даже стало легче. Подошел к своей женщине, коснулся ладони, слегка ее сжав.

— Я скоро, — прошептал почти в губы, — мне надо поговорить с Сонькой с глазу на глаз. Понимаешь?!

Оля только ресницами хлопнула, но я знал, что все она поняла и выводы сделала давно правильные, потому медлить не стал. Поднялся выше этажом, грохнул кулаком в дверь, едва унимая в себе желание снести ее с петель. Никто не открыл. И, кажется, не собирался, но я знал, что она там — дома. И тоже поняла все, потому и пыталась отсидеться, не намозолив никому глаза.

Ударил второй раз, скрипя зубами. Наконец-то за дверью послышались шаги и в следующим миг она распахнулась. Заспанная Сонька стояла передо мной в одном халате. Увидев меня, она потерла глаза, словно пыталась прогнать этот ленивый морок.

— Кузьмин? — ее голос чуть дрогнул.

— Соня, нам необходимо поговорить, — сквозь зубы прорычал я.

Не дожидаясь приглашения от хозяйки, сам шагнул вперед, закрывая за собой дверь. Сонька едва рот не раскрыла, но быстро смекнула, что здесь не так что-то и принялась присматриваться ко мне.

— У тебя что-то произошло, Кузьмин? Какого ты приперся?! — тут же пошла она в наступление, решив, что это будет лучшей защитой.

Возможно, тактика и верна была ее, но не в этот раз. Хватит, слишком долго я терпел, слишком длинный путь прошел, чтобы сейчас проявлять малодушие.

— Давно ты с ним спуталась? — усмехнулся я, но при этом взгляд с нее не сводил, словно ожидая, что в любой момент может снова случиться что-то неординарное.

— С кем? — округлила глаза Сонька, скрестив руки на груди. Дуру из себя строила она неумело.