Бригада работала с восьми до полуденного перерыва на обед, и Коновалов с ребятами частенько шел в парк, в кафе.

— Дороговато, но приятно там, — говорил он мне. — Вообще в Сокольники езжу на работу с удовольствием. И близко. Только два часа трачу на дорогу в оба конца. А то бывает и три-четыре уходит. А время для меня — все!

— Учеба?

— Она. Ведь сколько лет и спать-то приходилось три-четыре часа, ну пять, за ночь. Сейчас техникум кончаю — уже легче. И то, если нет лекций, придешь после работы в семь, поешь, умоешься и начнешь чертить.

— А когда ложитесь?

— В двенадцать, иногда в час. Можно и мало спать, ничего. Я чувствую себя хорошо. Иногда даешь себе разрядку. В день монтажника.

— Есть такой?

Он усмехнулся, в глазах сверкнул веселый огонек.

— Есть. Два раза в месяц, в дни получек. Я хоть и небольшой, но начальник. А в бригаде разные люди. Иной молчит, молчит, таит что-то. А выпьет и скажет бригадиру, чем недоволен. Ребята меняются, уходят — приходят, сейчас многие мои монтажники уже сами бригадиры.

А ведь верно, человек у грохочущего железа молчалив. Да и некогда говорить: монтажники порою висят на фермах, как птицы на проводах, в разных концах и на разных высотах.

Уже при первом знакомстве с Коноваловым я задумался над тем, каков он, монтажник, передовой рабочий? Что в нем нового, что идет от традиций, что меняется к лучшему в профессиональном облике современного строителя.

Истина конкретна. И если вглядеться пристальнее в рабочие будни, хотя бы в последние стройки Анатолия Степановича, то увидишь, как всякий раз их своеобразие, уровень техники, темпы — все это по-своему формовало, «лепило» (выражение Коновалова) его профессиональное мастерство и нравственное отношение к труду, к жизни.

В Москве тесно учреждениям среднего и малого масштаба. Это можно понять — столица.

Трест Стальмонтаж имеет десять управлений, восемь из них возводят заводы в Тольятти, Горьком, Туле, Уфе, Калинине, Новотроицке, Курске, Куйбышеве, два — уникальные сооружения в Москве. Трест республиканского значения.

Я не сразу заметил эту скромную вывеску «Стальмонтаж» в ряду других, покрупнее и поярче, на фасаде психоневрологического диспансера. Потом еще долго бродил под каменными арками, пока в недоумении не остановился перед дверью с пожухлой краской и надписью над нею: «Эпидемстанция». Тут же, еще более смущая меня, стояли в ряд белые санитарные машины.

Где же трест? Он все же оказался именно здесь, на втором этаже, над Эпидемстанцией, где, поднявшись по полутемной лестнице, можно попасть в небольшой коридор с шестью-семью комнатами, небольшой приемной управляющего и с примечательными фотографиями на стенах. От них-то как раз веет простором, огромностью строек, которые ведет трест, в том числе и такой уникальной, громадной, как гигант-автозавод в Тольятти.

Поистине, штаб российских монтажников внешне выглядит более чем скромно.

Второе московское управление находится в Новых Черемушках. Тут не сыскать даже и вывески. Надо расспросить бегающих вокруг дома мальчишек, а потом спуститься в полуподвал жилого дома с узким коридором, так же, как и в тресте, украшенным по стенам фотографиями передовиков и снимками строительных объектов. От обычного жэковского помещения, которое, кстати, находится рядом, контору управления отличают разве что более качественная отделка стен и дерматином обитые двери. А вместе с тем в этих маленьких комнатах и разрабатывались планы организации работ на монтаже ныне всемирно известных зданий и сооружений — высотных домов столицы, МГУ, комплекса стадиона в Лужниках, Дворца съездов в Кремле, гостиницы «Россия».

Знаю по опыту, как редко можно встретить непосредственного и активного участника крупного сооружения, который к тому же оказался бы и его летописцем. А жаль!

Уходят люди, забываются детали, заметки специалистов, если они и пишутся для ведомственных журналов, не могут воссоздать полнокровной и живой атмосферы труда, в кипении которого рождались не только смелые идеи, но и менялись, росли сами люди.

Второе монтажное управление не представляет в этом смысле исключения: воспоминаний здесь никто не пишет. Только у главного инженера И. Д. Дэвидсона сохранилось несколько номеров многотиражки «Ударная стройка» со строительства Дворца съездов в Кремле и гостиницы «Россия», где он несколько лет был главным инженером монтажного участка, где под его руководством работало несколько бригад, в их числе и бригада Анатолия Степановича Коновалова.

С тех пор как открыли Дворец съездов, прошло много времени, и нет необходимости возвращаться к спорам об его архитектуре, вписанной в древний, веками сложившийся Кремлевский ансамбль.

Меня сейчас интересует не архитектурная, а производственная сторона строительства. Я хочу посмотреть на нее глазами рабочих-монтажников, глазами Коновалова. А он-то пережил здесь незабываемые дни.

Ведь с точки зрения производственной стройка имела много бесспорных и уникальных достижений. Знаменитая кремлевская площадка представляла собой поистине особой трудности и сложности строительный плацдарм. Строительство Дворца съездов велось на участке строго ограниченных размеров, в окружении старинных памятников. Монтажники не получили в Кремле места даже для склада. Он был отнесен под Москву, в Расторгуево. В конторе монтажного участка находился передатчик, поддерживающий радиосвязь с этой базой. Один за другим, по графику, отправлялись оттуда автопоезда с металлоконструкциями. Едва машины появлялись в воротах кремлевских башен, как их уже замечали… на экранах телевизоров, установленных в пультах управления стройкой.

Тут же следовала радиокоманда машинистам кранов. Машины подъезжали к ним. Прямо с колес металлоконструкции, балки и колонны сборного железобетона клювами башенных кранов поднимались в воздух и переносились на каркас здания. Кстати говоря, все краны в то время тоже находились под контролем телевизионных камер.

Если представить зримо, как каждый день монтируется не менее ста тонн металлоконструкций (а это огромная цифра), то напряжение стройки, ее высокий ритм, ее четкость и слаженность, без которых она просто бы не пошла, приобретают особо рельефные черты. Она действительно заслуживала названия ударной.