Я кивнул и снова стал слушать старика, но он уже заканчивал речь. В общем, благодаря Шузигашу и ему, мы получили поддержку на совете и уже готовились озадачить их своими просьбами, как в зал совета ворвался один из юношей и встревоженным голосом сообщил:

— Ардат Тангорихкс высадил отряд на окраине города и теперь идут к нам!

Лица старейшин встревожились. Кое-кто забормотал, а один застонал, воздевая руки к потолку:

— Горе, горе, нам! В недобрый час напали на нас порождения Нергала, когда все воины отправились в Тир на Ног!

И только Шузигаш спокойно подошёл к юноше и начал его о чём-то расспрашивать. По мере услышанного лицо его хмурилось. Я подошёл к воину и спросил его напрямую.

— Нужна наша помощь?

— Да, — вздохнув, кивнул он. — Вы же слышали. Мужей в городе не осталось. Ардат Тангорихкс атаковал сразу несколько миров, и наши воины отправились им на помощь. Вот теперь они высадились здесь…

— Пошли, — не стал задерживаться я, приказывая своей команде следовать за нами. — Посмотрим, что можно сделать.

На первый взгляд, казалось, что имперцев не так уж и много. Всего три десятка, которые медленно подходили к воротам Восточного Шуруппака. Они шли, ощетинившись каким-то оружием, в котором я узнал чуть более совершенный огнестрел, чем был у вавилонян или шуруппакцев, если быть точным. Мы с Мишиным переглянулись.

— Очень странно, — изрёк он. — Впрочем, бойцы укрылись за стеной и тридцать человек внизу, погоды не сделают.

Я пожал плечами. Так-то Гриша был прав, но вот не был похож Шузигаш на перестраховщика, а он относился к обороне серьёзно.

— Главное — не высовывайтесь, — повторял он юношам. — Лучше промахнитесь, но не показывайтесь из бойниц ни на миг.

Его правота подтвердилась сразу. Едва один из пацанов, то ли в горячке боя, то ли желая лучше прицелиться, высунул голову из бойницы, то имперский солдат, шагавший впереди, очень быстрым движением вскинул винтовку или чем он там был вооружён и прострелил пареньку голову.

— Дальность двести метров, — задумчиво сказал мамлей Мишин.

— Странные это какие-то бойцы, — задумчиво проговорил я. — Не похожи на тех, с кем нам пришлось столкнуться в Млечном пути.

— Они могли иначе развиваться здесь, — встрял Кинтана.

— Да я не просто… — начал я и замолчал, решив, пока не озвучивать свои подозрения.

Тем временем место убитого бойца занял Либерман. Вот он-то не допускал глупостей, а взяв на прицел, уверенно отрабатывал одного имперца за другим.

— Сойка, — приказал я. — Пятая бойница. Голову не высовывать.

Юля кивнула и, схватив автомат, скрылась в бойнице номер пять. Это я так и пронумеровал, чтобы не путаться. Работала она чуть хуже Либермана, но как и он, расстреливала имперских воинов, как цыплят. Я ухмыльнулся и повернулся к Гришке.

— Теперь понял?

— Сделайте милость, объясните тупому! — начал заводиться Хацкевич.

— Сначала удостоверюсь, — отмахнулся я от него и закричал Шузигашу. — Можно уже спускаться? Имперские солдаты кончились?

— Да, больше не пойдут в атаку, — задумчиво отозвался он. — Вы правы. У вас очень мощное оружие, которым вы умело владеете.

Получив разрешение, мы слезли с городской стены и пошли к валяющимся на песке «воинам империи».

— Мы всё равно их не забираем, — торопливо объяснял семенивший рядом с нами Гандуш. — Они через сутки исчезают так и так, а оружие рассыпается в прах.

Было уже темно, и мы включили фонарики, вшитые в наши экзоскафандры. Получилось достаточно светло.

— Форуга, может, проведёшь вскрытие? — спросил я у нашего врача.

Она смутилась.

— А зачем…?

— Эх, молодёжь! — вздохнул я. — Ещё раз мой приказ не выполнишь, отправишься на Гарьерг вместе с Филатовой. Смотрите и учитесь.

Я достал нож и уверенно вскрыл грудную клетку лежащего рядом со мной имперца. Грудь заискрилась, а из-под ножа показались провода и прочая электроника.

— Что это? — спросила Форуга, дрожащим голосом.

— Биороботы, — ответил я. — Более совершенные чем имперские, но такие же бестолковые.

Январь 2008 года

Обратно на звездолёт «Бумбараш» все, кроме, меня возвращались в мрачном и задумчивом настроении. Они пытались осмыслить, что же происходит в Стрельце? Но я им уже всё подробно объяснил и не собирался повторять. Мои мысли больше занимало предвкушение душа, в котором я, наконец, смогу смыть с себя пустынный песок.