— Конечно, помню! — поспешно кивнула явно польщенная Эмилия Юрьевна. Лицо ее выразило целую гамму чувств: и светлую память о Жанночке, и горечь утраты, и гордость за то, что у нее была общая подруга со знаменитой актрисой.

— Я имею в виду Жанночку д’Арк, — лукаво пояснила старая актриса.

Все засмеялись. Эмилия Юрьевна на секунду сконфузилась, но тут же овладела собой и заулыбалась вместе со всеми.

— Говорят, после будут пирожки с грибами, — сказал Меркуров. Он мечтательно закатил глаза и, сложив пальцы розочкой, чмокнул их.

Жилова, услышав звук поцелуя, мгновенно обернулась и послала Меркурову сладкую улыбочку и воздушный поцелуй.

Он поспешно прижал руку к сердцу и церемонно поклонился.

— А икра будет? — спросил Федосейкин.

— Не будет. Ничего, обойдемся и пирожками.

Один за другим выходили вперед новые ораторы и в стихах и прозе приветствовали виновницу торжества. Они отмечали все ее добродетели — служебное рвение, энергию, организаторские способности, преданность искусству, широту и глубину души, а также прекрасно сохранившуюся фигуру.

— А ты не знаешь, кто эта блондинка с медальоном на роскошном бюсте слева за нами? — тихонько спросил Меркуров.

— Не знаю, — покачал головой Федосейкин. — Для меня пирожки с грибами лучше любого самого роскошного бюста. — Он тоже чмокнул губами и тут же испуганно прикрыл рот ладонью.

А юбилярша мгновенно отреагировала на звук блистательной улыбкой и воздушным поцелуем.

У входа в кабинет, где толпилось особенно много людей, наметилось странное оживление. Люди быстро расступились. Представители цирка привели с собой бурого медведя, и тот, неуклюже вперевалку проковыляв вперед, с ходу, не зная, кого он должен приветствовать, загнал в угол побледневшую билетершу и стал ей истово, до земли кланяться. Жилова успела благоразумно юркнуть в ряды зрителей.

Следующий оратор — представитель театрального журнала — сразу взял самый высокий тон.

— Трудно измерить, сколько сделала для искусства уважаемая Эмилия Юрьевна. Она возвысила, то есть возвышает всех нас своим… своим… своим… — тут в пластинке бойкого оратора заело. Всем стало неловко. Оратор, глядя на Жилову выпученными глазами, замолчал, как сломавшийся проигрыватель.

— Талантом! — громко подсказали из рядов.

Но оратор не слышал.

— Сердцем! Вкладом! Отношением к делу! — выкрикивали артисты.

— Своим… своим… подвижничеством! — нашел наконец нужное слово оратор и обвел всех торжествующим взглядом.

Присутствующие облегченно вздохнули.

— Так будьте же всегда такой же красивой и молодой! — прокричал в заключение представитель журнала и изо всех сил обнял Эмилию Юрьевну.

Все затаили дыхание. И в этот момент громко хрустнул чей-то стул.

Напуганный взрывом хохота, оратор выпустил наконец из объятий Эмилию Юрьевну.

Выступления продолжались. На лице юбилярши как солнечные блики на воде играли, сменяя одно другое, чувства умиления, восторга, душевного трепета, обожания, радости, любви…

Федосейкин, заинтересованно наблюдавший за многоцветной гаммой чувств, мелькавших на лице юбилярши, сказал приятелю:

— Да ведь она великая актриса. Может быть, самая великая из всех, кого мы знали.

— Да, ты прав, — кивнул Меркуров. — Совершенно с тобой согласен. Она в самом деле великая актриса. Только ей немного не повезло. Не нашлось ни одного режиссера, который бы предложил ей хоть самую маленькую роль. Послушай, а что все-таки лучше — пирожки с бюстом, тьфу, не с бюстом, а с грибами или молодая дама с такими вот прелестями?

— Конечно, пирожки, — уверенно сказал Федосейкин. — Не успеешь оглянуться, пирожки съедят, а блондинка никуда не денется. К тому же ты ли не знаешь, как кровожаден и ненасытен блуд, как он неутомимо рыщет вокруг в поисках, чем бы поживиться. Так что лучше поостерегись.

— Спасибо за ценный совет, мой бесценный друг, — мечтательно сказал Меркуров и, посмотрев на даму с медальоном, аппетитно облизнулся. — Да, так и будет. Сначала пирожки с грибами, потом блондинка с бюстом.

Когда поток приветствий иссяк, Эмилия Юрьевна пригласила всех к столу. Федосейкин и Меркуров ринулись к пирожкам с грибами. Насытившись, Меркуров отыскал блондинку с медальоном.

— Я вас где-то видел, — любезно сказал он. — Мы, кажется, знакомы. Вы актриса?

— Нет, — светло улыбнулась блондинка, и золотой медальон колыхнулся у нее на груди, — вы ошиблись. Я не актриса.

— Так кто же вы? — не отступал Меркуров, мобилизуя для решающей атаки все свое обаяние.

— Я врач-акушер, работаю в роддоме, — просто сказала дама.

— Я так и думал, — не растерялся Меркуров. — Одно из двух. Такая красивая женщина может быть только актрисой или врачом-акушером. А что это у вас за штучка? Такая красивая, как и хозяйка…