Думы о судьбе армии не давали ему покоя.

Вот так же через эту пустыню он ехал летом прошлого года, в дни боев за Царицын. Тогда он вез из Москвы по заданию Центрального Комитета партии два эшелона оружия и обмундирования для Северо-Кавказской армии. Кавказская дорога была отрезана белыми. Почти месяц добирался он кружными путями до места. Караван верблюдов, помнится, растянулся на много верст, стояла мучительная, жаркая и пыльная погода. Одна только горькая полынь украшала эту до отчаяния голую пустыню.

Белых били тогда по всему Северо-Кавказскому фронту. Оставил Кисловодск Шкуро. Откатился от Кизляра отряд Бичерахова. Мятежников гнали из-под Грозного. Но потом события изменились. На Кубани началось наступление полчищ Деникина, и тут отчетливо стал проявляться характер отступления, проводившегося по плану Сорокина, бывшего командующего армией. Не в сторону Царицына, где были красные войска, а в сторону калмыцкой степи повел войска Сорокин. Разобщились отдельные части армии. В тяжелом положении оказались таманская и белореченская группы войск. Армия отступала к станице Невинномысской... Потом по распоряжению Сорокина началась расправа над руководителями Северо-Кавказской республики и лучшими боевыми командирами. Однако авантюре Сорокина вскоре пришел конец, сам он был расстрелян, но армия оказалась в трагическом положении.

Все больше и больше Кирова тревожили думы о судьбе армии.

"Неужели это правда: гибель армии, отход на Астрахань?.. Каково же тогда будет назначение экспедиции? Вернуться в Астрахань?.."

Если он и вернется в Астрахань, то потом все равно уйдет по ту сторону фронта, проберется к Серго Орджоникидзе, о котором он слышал столько изумительных рассказов!.. Они уйдут в горы, поднимут народы Северного Кавказа, разожгут пламя такой партизанской войны, что земля будет гореть под ногами деникинцев. Тому порукой и его опыт подпольной работы на Северном Кавказе, и знание людей, мест, обычаев, и широкая сеть надежных убежищ.

Потом Киров мысленно перенесся в Москву. Вспомнилась Москва в снегах, в кострах, в очередях за хлебом. Вспомнились дни работы VI Всероссийского съезда Советов. Вспомнились мытарства в Наркомвоенморе, где он потерял десять суток на всякие ненужные хлопоты и хождения. Десять суток было потеряно и в Астрахани! Ехать бы по этой пустыне двадцать дней назад!.. Кто знает, как бы тогда обернулись события...

Приехав в Москву как делегат съезда, Киров с первых же дней стал хлопотать о помощи Северному Кавказу. В декабре он начал организацию "кавказской экспедиции". За короткое время ему удалось сделать многое.

В последние десять дней в Наркомвоенморе Киров добивался для Северо-Кавказского фронта вооружения, боеприпасов, зимнего обмундирования. Не раз уже перепечатанные и готовые к подписи наряды возвращались Троцким в отделы, где они снова кроились и перекраивались, подвергались бесконечному урезыванию. Наконец все было подготовлено для окончательного решения. На два часа дня 26 декабря было назначено специальное совещание по "кавказским делам". С большой надеждой Киров шел на это совещание. Но и на этот раз его ожидало разочарование: совещание было перенесено, и теперь уже на неопределенное время.

Совсем удрученный неудачей, Киров вернулся в "Метрополь". Он даже обедать не пошел, хотя был голоден.

К его удивлению, дверь номера была приоткрыта, и оттуда густо валил махорочный дым. Войдя, он увидел сидящих за столом и оживленно беседующих Лещинского и Атарбекова. Курили они длиннущие самокрутки.

– Вы бы хоть форточку открыли, ребята!
– взмолился Киров и с недовольным видом направился к окну.

Но Лещинский и Атарбеков вскочили, преградили ему дорогу с боевым кличем:

– Даешь Кавказ!

Киров, иронически посмотрев на них, сказал:

– Не вижу никаких причин для ваших восторгов. Совещание в Наркомвоенморе снова отложено на неопределенный срок.

– Да плевать на это совещание!
– выпалил Лещинский.
– Звонил Свердлов, просил всех нас в восемь вечера быть у Владимира Ильича!

Киров недоверчиво посмотрел на Лещинского, потом на Атарбекова.

– Правда, правда!
– подтвердил Атарбеков.

– А тебе меньше всего нужно курить, - пожурил его Киров.
– Нет, вы всерьез или шутите, ребята?.. Я сам ведь собирался, звонить Свердлову...

– Ну какие тут могут быть шутки!
– Лещинский сдвинул брови, сразу стал серьезным.
– Сегодня должна решиться судьба "кавказской экспедиции". К Ленину так просто не вызывают!

Киров тогда расплылся в улыбке, обнял их за плечи, и тут они уже втроем дружно грянули:

– Даешь Кавказ!..

А потом, подталкивая друг друга в спину, они, как школьники, пронеслись по лестнице вниз, а выйдя на улицу, направились в свою излюбленную "польскую" столовую на Сретенке, где изобретательный повар готовил вполне приличные котлеты. По форме они напоминали сосиски, но были картофельные. Здесь же в столовой можно было вдосталь побаловаться морковным чаем, к тому же всегда горячим. Правда, монпансье или сахарин надо было приносить с собой.