И как-то сразу, сейчас и не упомнишь, кто первый придумал — вероятно, многим пришло в голову такое сравнение — стали втихую сначала, потом уж открыто звать Елистратова «санитаром стола».

А может, и не только застольные подвиги Семена были причиной этого прозвища. Известен был он еще как лютой жадности охотник, хотя язык с трудом поворачивался у односельчан называть его охотником — скорее добытчиком. Замучился егерь Порфирьевич составлять на него протоколы и конфисковывать награбленное в лесу добро. То тетеревов, ночующих под снегом, начнет вылавливать сачком или сетями, то зайцев на озимях слепить мотоциклетной фарой…

Стали бояться с ним вместе в лес ходить — непременно в какую-нибудь историю втравит, если не соучастником, то свидетелем будешь числиться…

Только Митяй — шофер молоковоза, парень беззаботный и маленько безалаберный-клюнул нынче на рыбную приманку. До смерти не хотелось ему копать в своем огороде картошку, потому рад был сбежать Митяй от домашней работы на рыбалку.

— Только на кой леший нам машина? — спрашивал Митяй Елистратова. — До той Сырой балки ходу полверсты всего…

— Тихо ты, дурья башка! — Семен схватил Митяя за пуговицу фуфайки и потянул его за угол сарая. — Сколько в твою цистерну рыбы войдет?

— Да тонны две с гаком…

— То-то, что с гаком. А теперь сообрази — если цистерну с рыбой в город да по рублю килограмм пустить?

— Так молоко потом рыбой же вонять будет…

— А тебе пить его, что ли? — удивился Елистратов. — Давай заводи и огородами катись к стройплощадке, насос там захватим.

…Лихо объезжая лужи и колдобины на лесной дороге, натужно — чуть ли не до скрипа мозгов в черепной коробке — силился сообразить Митяй, где возьмут они такую прорву рыбы. Есть, конечно, в Сырой балке два пруда, разделенных между собой дамбой — по ней давно уже проложили насыпную дорогу. И рыбы пропасть в этих двух прудах, но столько под водой поваленных деревьев и коряг, что ни сетью, ни тем более бреднем туда не сунуться, иначе давно бы уж Елистратов все выцедил…

И только когда поставили привезенный насос на дамбу и Елистратов, опустив насосные рукава в пруды по разные стороны дороги, завел стрекочущий насос, начал Митяй потихоньку постигать тайну елистратовой стратегии.

«Вона, чо удумал, — внутренне холодея от грандиозности масштабов операции, соображал Митяй, — хотит из энтого пруда воду в другой перекачать, штоб по суху рыбу грести…»

— Ты чего рот разинул? — крикнул на него деловитый Семен. — Скачи в город по этому вот адресочку — там дружок мой обретается, мы с ним раньше лес вместе рубили. Обскажешь ему насчет нашей, рыбалки. Пусть готовится к приему товара.

…Когда вернули Митяй назад, не узнал он местности. В откачанном пруду судорожно билась, сверкала серебром разнокалиберная рыба, скопившаяся в ямках и бочажках, лещи, белые жирные караси, сазаны, язи — сердце запрыгало у Митяя при виде такого богатства.

По дну пруда, чавкая илом, ползал, преодолевая коряги, Елистратов.

— Нету, Митяй, такой кладовой у природы, — кричал возбужденный Семен, — для которой бы санитар Елистратов не подобрал отмычки.

И с разгону, в боевом задоре метнулся Семен под большой завал из бревен и коряг, где бился в мутной луже здоровенный сом.

— Давай бензовоз свой спускай на дно, — услышал Митяй из-под завала команду добытчика. — Подручней будет и быстрей грузить товар.

Митяй осторожно подогнал машину к самому завалу, чуть не вывалив из кабины ящики с карбидом, которые ему передали для газосварщика и так остались забытыми в кабине.

— Найди ключ на тридцать два или поболе, — раздался опять голос Семена.

Плохо понимая, что там собирается отвинчивать Семен у сома, сунул Митяй ему ключ и тут же услыхал тошнотворный звук — «хрясь»!

— Жизнь и на самом деле бьет ключом, — донесся из глубины голос Елистратова, но едва расслышал его Митяй из-за внезапно накатившегося водопадного шума.

Он задрал вверх голову и побледнел. По размытой дамбе прямо к ним катился мутный и пенящийся поток воды. Видно, переполненный потусторонний пруд своим давлением сначала потихоньку — незаметно для них, — а потом и разом прорвал насыпную плотину и теперь с ревом возвращал похищенную у его соседа воду.

— Семен!!! Сматывай удочки! — дурным голосом завопил Митяй, но вместо самого Елистратова до него донесся еле слышимый сквозь шум воды голос санитара.

— Слышь, Митяй! Зацепился я тут намертво! Не согнуться, не разогнуться — кругом колючки и проволока. Дерни меня посильней или попробуй разобрать коряги.

Глядя, как быстро прибывает вода, заметался Митяй щуренком между затапливаемой машиной и погибающим Елистратовым. Он попробовал было растащить коряги, но те сцепились, как спруты, и не стронулись с места. Митяй нащупал под корягами фуфайку Елистратова и что есть силы потянул вверх — в руках у него оказался лишь кусок воротника.