Виктор Феликсович посмотрел на меня: без насмешки или угрозы во взгляде — ласково, по-отечески.

— А вы, Александр, пойдёте со мной, — сказал он.

— Куда? — спросил я.

— Увидите, — ответил Попеленский. — Да, и вещи свои прихватите. От выполнения этой самостоятельной работы я вас освобождаю.

Я заметил встревоженный взгляд Светы Пимочкиной, когда убирал тетрадь в сумку. Комсорг вопросительно приподняла брови — интересовалась, что задумал Попеленский. Я покачал головой — соврал, что не знаю о намерениях Феликса. Вспомнил недавний разговор со Светой. Пимочкина подошла ко мне вчера перед занятиями — выясняла, как повлияло на наши с ней отношения появление в её жизни Гомонова. Выглядела она виноватой, заискивающе заглядывала мне в глаза. Заверил её тогда, что мы «останемся друзьями».

Феликс прикрыл за моей спиной дверь, напоследок грозно пробежавшись взглядом по склонённым над тетрадями головам притихших студентов. Резко развернулся, кивнул головой (призвал меня следовать за ним), решительно и торопливо зашагал по пустынному коридору. Ничего мне не объяснял, но и не подгонял. Изредка оборачивался — посматривал, не отстал ли я. Достал на ходу из кармана пачку сигарет «Прима». Вертел её в руке, просыпая крошки табака на пол. Заострённой бородкой указывал себе и мне направление пути. Куда идём, я не спросил: Попеленский следовал в сторону кафедры высшей математики, ни на шаг не отклонялся от курса.

Моя догадка подтвердилась: Виктор Феликсович остановился у входа на свою кафедру. Он стиснул в руке пачку сигарет, придирчиво осмотрел меня с ног до головы (будто рассматривал невесту, которую намеревался представить родителям). Я не понял по его взгляду, остался ли Феликс доволен увиденным (производил ли я нужное для его целей впечатление). Но замечаний мне Попеленский не сделал. Лишь поддался совершенно не свойственному его обычному поведению порыву — поправил мне воротник рубашки. Распахнул передо мной дверь, посторонился. Жестом пригласил меня войти в кабинет.

В воздухе комнаты летали клубы табачного дыма (будто здесь недавно курила рота солдат) — нехотя двигались в сторону приоткрытой форточки. Со стен на меня с портретов взглянули бородатые учёные (знакомые лица, но имён я не вспомнил). Из-за стоявшего у окна стола выбрался седоволосый профессор (тот самый, что в прошлом полугодии просматривал мою самостоятельную работу). Профессор не бросился к нам навстречу. Но поприветствовал нас (или только меня?) — кивнул головой. Снял очки, положил их на стол рядом с моей тетрадью. Заморгал, будто настраивал зрение.

Феликс слегка подтолкнул меня в спину.

— Это Александр Усик, мой лучший ученик, — сказал он, когда мы приблизились к профессору.

Феликс похлопал меня по плечу — на манер Паши Могильного.

Профессор прищурился.

— Где-то я вас уже видел, молодой человек, — сказал он, вглядываясь в моё лицо. — Ах, да!..

Хмыкнул, бросил ироничный взгляд на Попеленского.

— А это заведующий нашей кафедрой, — сказал Феликс, — профессор Самуил Яковлевич Перельман.

Он сделал вид, что не заметил упрёк во взгляде Самуила Яковлевича.

Профессор снова взглянул на меня. Не глядя, отодвинул от края стола заполненную папиросными окурками пепельницу.

— Александр… — заговорил Перельман. — Простите, как вас по отчеству?

Он указал на меня дужкой очков.

— Иванович.

— Александр Иванович, — сказал профессор. — Виктор Феликсович мне рассказал, что…

Перельман выдержал паузу, будто подбирал в уме правильные слова.

— …в шутку предложил вам решить интересную задачу.

Стрельнул взглядом в Попеленского, который подкуривал сигарету.

— И вы ею заинтересовались, — сказал профессор, — принесли ему на проверку вот эту тетрадь.

Самуил Яковлевич указал на стол. Поспешно стряхнул с исписанной моим почерком страницы крупинки табака. Нервно дёрнул плечом.

— Почерк у вас прескверный, — заявил он, — местами совершенно неразборчивый. Но… ваши записи меня весьма заинтересовали. Весьма…

Он снова указал на тетрадь, используя душку очков в качестве указки.

— Те моменты, которые я разобрал, меня впечатлили, — сказал профессор. — Даже не верится, что такие умные рассуждения принадлежат студенту горного института, да ещё и первокурснику. Александр Иванович, не просветите меня и моего коллегу…

Он указал на Попеленского, целившего серой струёй табачного дыма в сторону форточки. Феликс отдалился от нас — переместился ближе к окну. Но прислушивался к разговору.

— …какой литературой вы пользовались для написания своей крайне занимательной работы?

Я пожал плечами.

— Совсем недавно я прочёл множество книг по самым разным направлениям математики, — ответил я профессору. — Болел — было много свободного времени. Воскресил в памяти немало интересного. Но не уверен, что подчерпнул знания по нужной проблематике в одной из этих книг. Хотя… я допускаю, что кто-то из авторов натолкнул меня на ту или иную интересную мысль…