Огромная доля участия принадлежала Майкову также и в процессе возвращения русской поэзии к «собственным началам», которым в свое время придавал большое значение Пушкин[19]. Борьба за них, растянувшаяся на целые десятилетия, отнюдь не ограничивалась сближением литературного языка с просторечием. «Галлицизмы или русизмы, — утверждал В. Г. Белинский, — бывают не в одном языке, но и в понятиях...» (VIII, 674). Блуждая творческой мыслью по разным странам и векам, А. Н. Майков и в языке и «в понятиях» своих всегда оставался поэтом русским, вполне осознававшим истерическую обусловленность выработанных предшествующим развитием национальных художественных форм. Отвергая установку западников на эстетический европоцентризм, Майков осуждал также и эстетический изоляционизм славянофилов. Именно поэтому поэт не принимал, например, ни ухарского тона, ни щегольства созвучий в «русских былинах» А. К. Толстого (см. наст, изд., т. 2, с. 352).

Несмотря на свое почти безбрежное жанровое и тематическое разнообразие, майковское поэтическое наследие монолитно в стилевом отношении; в нем весьма ощутима инерция строго реалистического письма. Переболев еще в юные годы легкой формой «бенедиктовщины», Майков возвращается К Пушкину и ученическую верность его заветам сохраняет до конца жизни. Он проявлял последовательную непримиримость к напускному глубокомыслию, цветистой фразеологии и стихотворному гримасничанью. В конце своей жизни Майков резко отрицательно отнесся к первым поэтическим экспериментам русских декадентов (см. наст. изд., т. 2, с. 353-354). Это не значит, однако, что он был сторонником узко понятого эстетического традиционализма. Новаторские приемы автора «Неаполитанского дневника» были направлены всецело на усиление реалистической выразительности стиха и не имели ничего общего с претенциозным формотворчеством.

Поэзия Майкова при всей ее непритязательности захватывает нас гармоническим слиянием мысли и чувства, чистотой художественного вкуса, напевностью и музыкальностью. Совсем не случайно по количеству положенных на музыку стихотворений Майкову среди русских поэтов XIX века принадлежит одно из первых мест.

Сформировавшись как поэт на лучших общественно-политических и эстетических традициях 1840-х годов, Майков, несмотря на небезупречность своей дальнейшей общественно-политической биографии, постоянно испытывал на себе их притягательную силу. Это обстоятельство и обусловило значительность его вклада в сокровищницу русской литературы. Стихи Майкова не теряют своей свежести и красоты и сегодня. Лучшая часть его поэтического наследия продолжает обогащать художественную культуру советского общества.

Ф. Я. Прийма

ЛИРИКА

В АНТОЛОГИЧЕСКОМ РОДЕ

ОКТАВА

Гармонии стиха божественные тайны

Не думай разгадать по книгам мудрецов:

У брега сонных вод, один бродя, случайно,

Прислушайся душой к шептанью тростников,

Дубравы говору; их звук необычайный

Прочувствуй и пойми... В созвучии стихов

Невольно с уст твоих размерные октавы

Польются, звучные, как музыка дубравы.

1841

РАЗДУМЬЕ

Блажен, кто под крылом своих домашних лар

Ведет спокойно век! Ему обильный дар

Прольют все боги: луг его заблещет; нивы

Церера озлатит; акации, оливы

Ветвями дом его обнимут; над прудом

Пирамидальные, стоящие венцом,

Густые тополи взойдут и засребрятся,

И лозы каждый год под осень отягчатся

Кистями сочными: их Вакх благословит...

Не грозен для него светильник эвменид:

Без страха будет ждать он ужасов эреба;

А здесь рука его на жертвенники неба

Повергнет не дрожа плоды, янтарный мед,

Их роз гирляндами и миртом обовьет...

Но я бы не желал сей жизни без волненья:

Мне тягостно ее размерное теченье.

Я втайне бы страдал и жаждал бы порой

И бури, и тревог, и воли дорогой,

Чтоб дух мой крепнуть мог в борении мятежном

И, крылья распустив, орлом широкобежным,

При общем ужасе, над льдами гор витать,

На бездну упадать и в небе утопать.

1841

СОН

Когда ложится тень прозрачными клубами

На нивы желтые, покрытые скирдами,

На синие леса, на влажный злак лугов;

Когда над озером белеет столп паров

И в редком тростнике, медлительно качаясь,

Сном чутким лебедь спит, на влаге отражаясь, —

Иду я под родной соломенный свой кров,